Категории русской средневековой культуры

Во второй части «Лаодикийского послания», пожалуй, самой загадочной, раскрывается, судя по всему, не тайнопись, а нечто более существенное для средневекового человека, ищущего в буквах сакрального текста не только явный, но и скрытый смысл. Буквы, например, чаше всего определяются как «плоть и сила» или «душа и сила», что наводит на мысль об уподоблении букв славянского алфавита человеческому «жительству», в котором вопросы бытия плоти и духа занимают главное место. Подобного рода антропологическая грамматика, возможно, приучала к глубокому осмыслению как самого чтения букв, так и их написания. Ведь буквами, а также звуками их, проложены тайные пути либо к Богу, либо к дьяволу...

Пятая строка:

«Мудрости сила — фарисейство жительство».

Эта строка вызвала особую трудность в понимании текста. Уже между второй и третьей строками обнаруживался для историографии и переводчиков текста семантический «разрыв», так как под словом «пророк» понимался лишь образ, а не личность; «положительное отношение» к фарисейству добавляло тумана и нарушало смысловое развитие сюжета. Я.С. Лурье считал эти слова о фарисействе самыми трудными[478]. А.И. Клибанов также недоумевал: «Наиболее озадачивающим является понятие о фарисействе, соседствующее в «Лаодикийском послании» с понятиями «мудрости» и о «жительстве». Хотел ли автор «Послания» придать фарисейству положительное значение, усматривая в нем источник мудрости?..[479]

Между тем смысл этой фразы органичен и не должен вызывать никаких эмоций, ибо апостол Павел, как известно, был мудрецом-фарисеем, т.е. принадлежал к фарисейству и был его ярким выразителем... «Крест — православным жительство», — одно из основных лексикографируемых значений выделенного нами слова: духовное существование. Апостол Павел говорил о себе на суде перед царем Агриппой: «Житие убо мое еже от юности, исперва бывшее во языце моем во Иерусалиме, ведят вси иудеи: Ведяще мя исперва, аще хотят свидетельствовати, яко по известней ереси нашея веры жих Фарисей...» (Деян. 26. 4-5).

Шестая строка:

«Пророк ему наука».

Теперь, думается, ясно, что сама судьба пророка — наука «фарисейству жительства». Ведь Павел познал наставление иное — Божественное. Автор «Лаодикийского послания» поясняет в седьмой строке, какова эта наука:

«Наука преблаженная».

Такая наука дарует благодать — веру в Христа.

Савл был фарисей, «книгочий», знавший только мудрость ветхозаветную[480]. Когда же он стал Павлом, он сам определил разницу между мудростью человеческой и премудростью Божией. «Не посла бо мене Христос крестити, но благовестити, не в премудрости слова, да не испразднится крест Христов. Слово бо крестное погибающым убо юродство есть, а спасаемым нам сила Божия есть. Писано бо есть: погублю премудрость премудрых, и разум разумных отвергу. Где премудр; где книжник; где совопросник века сего; не обуи ли Бог премудрость мира сего» (1. Кор. 1. 17-20).

Восьмая строка:

«Сею приходит страх Божий».

Верить в Христа — значит испытывать страх Божий, ибо каждому уготован «конечный» Суд, после которого решится судьба грешников и праведников: одним будет уготовано мучение ада, другим — соединение с Богом.