Категории русской средневековой культуры

В связи с этими мыслями Крижанич предлагал реформаторский проект изменений отношений внутри русского общества. Главная позиция — создать сословный строй[562]. В нем не должно быть места отношениям холопства. От имени высшей власти предлагалось заявить: «Вы — наши верные подданные, князья, бояре и племяне, — будете впредь именоваться нашими верными «слугами», и «дворянами», и «благородными людьми», а не «холопами».. Благородные люди да не зовутся впредь уменьшительными именами — Борька, Володька, а полным именем — Борис, Владимир. И не зовутся пусть по отчеству, а благородными родовыми именами: не Борис Иванович Морозов, а Борис Морозов. Ведь это гораздо почетнее иметь благородное и звучное прозвание, нежели зваться по отчеству, ибо и крестьяне и все черные люди имеют отцов и могут именоваться по отчеству, а благородных или родовых прозваний они не имеют. Пусть отныне никто ни перед кем не бьет челом до земли. Кланяться так подобает лишь Богу и святым иконам, а не людям»[563]. Крижанич предлагал трем основным благородным сословиям («князьям», «боярам» и «племянам») дать привилегии и прямо им сказать: «Мы даруем вам все почетные титулы, устные и письменные, какие только есть или могут быть в чести у других народов... А грамоты писать к князю так: «Высокому господину Богдану Войновичу, князю Маглайскому (то есть правителю города Маглая), моему милостивому благодетелю»; к властителю — «Вельможному пану Владимиру Бужинскому, государю моему милостивому». А если будут у него особые отличия (то есть будет он нашим окольничим, чашником, конюшим, паном или полковником и прочее), писать так: «Вельможному пану окольничему Владимиру Бужинскому». А боярину писать так: «Благородному пану Микуле Стоянову». А если будет он нашим дворянином, сотником или человеком иного подобного достоинства, то писать «Благородному пану сотнику (или дворянину) Микуле Стоянову»... А это почетное имя «пан» мы даруем вам по той причине, что «пан» — слово славянское, а «шляхта» и «гетман» — слова немецкие, а «сын боярский» и «войсковой голова» — слова турецкие»[564]. Чтобы узаконить привилегии, Крижанич предлагать также освободить благородные сословия от телесных наказаний: «Да будут все благородные люди навеки освобождены от кнутов, от батогов и от позорных наказаний... Государь может прямо и без суда отправлять в ссылку опальных бояр, но нельзя ни бить их, ни казнить, ни отбирать имущество без суда»[565]. Проблема «рабства» рассматривалась Крижаничем особо. Он был против рабства «от рождения» и всяких теорий, оправдывающих «естественный» характер подобного социального института. Но рабство вполне допустимо, если оно «добровольное» и продиктовано свободой воли человека. Поскольку «человеческая природа была испорчена грехом», то «наилучший образ правления, всенародный мир и повиновение законам не могут быть сохранены без закона рабства». Слово «рабство» в указанном аспекте широко употреблялось в это время в Западной Европе, и в частности Т. Гоббсом[566], который рассматривал рабов как подданных всемогущего государства. Итак, грех человечества, по мысли Ю. Крижанича, приводит его к «закону рабства», суть которого — подчинение монарху.

Особенно это значимо на войне, когда, считал он, не может не действовать неумолимый «закон рабства»[567].

Мысль Крижанича проникала даже в сферы труднодоступные для иностранца, которые касались отношений собственности. Он предлагал запретить деление вотчин и поместий в роде, утвердив порядок майората, когда «лишь один старший княжич да примет княжеский титул и получит целиком все вотчины и имущество своего отца». Сестрам — приданое, а младшим братьям — боярское звание да служба при дворе, «пока не выслужатся до того, чтобы и они могли стать именитыми и сделаться властелями»[568].