Катерина

«Борис только что изложил мне свою точку зрения… Нас ждут неслыханные потрясения, неслыханные убийства, неслыханное отчаяние. – Ни малейшего улучшения погоды нигде не предвидится. Рак времени продолжает разъедать нас. Все наши герои или уже прикончили себя, или занимаются этим сейчас. Следовательно, настоящий герой – это вовсе не Время, это Отсутствие времени. Нам надо идти в ногу, равняя шаг, по дороге в тюрьму смерти. Побег невозможен. Погода не переменится».

Я не верил своим глазам: что я читаю. Что говорил Генри Миллер и как он это говорил.

«Это уже моя вторая осень в Париже. Я никогда не мог понять, зачем меня сюда принесло.

У меня ни работы, ни сбережений, ни надежд. Я – счастливейший человек в мире. Год назад, даже полгода, я думал, что я писатель. Сейчас я об этом уже не думаю, просто я есть. Все, что было связано с литературой, отвалилось от меня. Слава Богу, писать книг больше не надо».

Будто лампочка включилась, лампочка у меня в мозгу, лампочка у меня в сердце, лампочка в моей душе.

«В таком случае как же рассматривать это произведение? Это не книга. Это – клевета, издевательство, пасквиль. Это не книга в привычном смысле слова. Нет! Это затяжное оскорбление, плевок в морду Искусству, пинок под зад Богу, Человеку, Судьбе, Времени, Любви, Красоте… всему чему хотите».

Я улыбался и перечитывал эту страницу еще раз, и еще, и еще. Она смешила меня, шокировала, говорила со мной. Просто и прямо. Без претензий. Без брехни. Если почти все писатели пытались впечатлить своими мозгами, своим умением, своей виртуозностью, Генри Миллер этого не делал. Казалось, что он говорит, говорит со мной, сидит у меня внутри и рассказывает обо всем, что я всегда хотел услышать, но никогда не удавалось прежде. За свою жизнь я прочитал столько книг, но не представлял, что мог бы написать такую. Писатели всегда были умнее меня, одареннее, учились в школах получше, больше путешествовали, имели больше опыта, больше видели, пережили и совершили. Они владели каким-то волшебством, которого не было у меня. Они творили со словами такое, что я бы никогда не смог. Сидели и работали изо дня в день, изо дня в день рассказывали истории, каких я не смог бы рассказать. Они были тем, чем я не был. Были писателями. Загадочными и талантливыми и образованными и выше меня. А я был говном. Уродом и вандалом с дерьмовыми отметками, которому лишь бы бухать и нюхать кокаин. Я вообще не верил, что мог бы стать одним из них.

До сих пор.

До сих пор.

До сих пор.

Я продолжал читать. Книгу с еблей прогулками едой чтением писанием желанием, о красоте гнева, о безмятежности одиночества, о том, какая это сила, когда тебе похрен, о благородстве глубокого неравнодушия. Я продолжал читать книгу о любви, о любви ко всему и ни к чему, о любви к женщинам и к искусству, о литературе, о друзьях, о горячей еде и крепкой выпивке и сигарете в солнечный день, о пустой скамейке в парке, о переполненном баре, о паре баксов в кармане и вообще ни о чем. Я читал эту книгу дальше – о человеке, который избавился от всего дерьма, какое только есть в обществе, и поступал и говорил и жил и любил и писал так, как чувствовал и как ему нравилось, как было правильно для него и только для него одного, невзирая на правила, законы, условности и ожидания. Если ему казалось, что так будет правильно, так он и делал. Если чувствовал что-то не то, уходил не оглядываясь, не извинялся за то, кто он есть и как он жил, ни о чем не жалел. Я читал его весь день, курил, выпил бутылку дешевого вина, и мир исчез, остались только кровать подушка руки переворачивающие страницы глаза бегающие по строчкам вихри мыслей бьющееся сердце загоревшаяся душа.

Моя душа загорелась.

Зажглась.