Катерина

Я встал и направился к ней, она увидела, что я приближаюсь, и сделала удивленное лицо, но улыбнулась. Прежде чем она успела заговорить, я наклонился к ее уху и прошептал.

Хочу трахнуть тебя прямо сейчас.

Она засмеялась.

Это правда. Сейчас же.

Она взглянула на меня чуть растерянно и смущенно. Я продолжал.

Если бы я мог, я бы сейчас смел с этого стола все бутылки и стаканы и взял тебя прямо на нем.

Она не сводила с меня глаз, все еще улыбающаяся и все еще удивленная.

Ты под кайфом?

Да.

Нанюхался?

Угу.

Уходи.

Давай выйдем.

Зачем?

Затем, что я хочу трахнуть тебя.

Я шагнул ближе, поцеловал ее медленно и крепко, и после краткого замешательства она ответила на поцелуй. Я отстранился, она улыбнулась, я взял ее за руку, и мы молча вышли из бара вместе. Она спросила, куда мы идем, я не ответил. Мы обошли здание и свернули на стоянку. Было темно и тихо, на стоянке не осталось пустых мест, машины выстроились в четыре ряда. Я высмотрел в дальнем углу ее машину, черный внедорожник европейской марки, и повел ее туда за руку. Она попыталась было достать из кармана ключи, но я покачал головой и взял ее за обе руки. Мы обошли внедорожник, я начал целовать ее. Она отвечала мне, я прижал ее спиной к задней двери, мои руки блуждали по ее телу. Она вырвалась.

А если нас кто-нибудь увидит?

Мои руки двигались не переставая.

Не увидит.

Провел между ее ног.

А вдруг?

Поднял подол ее рубашки.

Да плевать.

Ее талия.

Мне – нет.

Ее зад.

Я наклонился и поцеловал ее губы язык дыхание. На ней была рубашка на пуговицах и короткая юбка, я запустил под них ладони, расстегнул и поднял. Целовал ее в шею, легонько покусывал соски через рубашку, стаскивал по ногам стринги. Направил ее руку к моему члену, она расстегнула штаны и достала его, я схватил ее обеими руками за зад, приподнял ее спиной к внедорожнику и ворвался в нее.

Глубоко.

Резко.

Мокро.

Мы оба застонали. Я медленно задвигался в ней целуя ее смакуя ее прижимая ее глубоко сильно мокро внутри у нее быстрее резче глубже истекая постанывая губы языки соски резко быстрее сильнее глубже ее руки на моей груди моей шее одна моя рука у нее на заднице другая на сиське быстрее сильнее глубже.

Истекая влагой.

Издавая стоны.

Было темно и тихо мы трахались на автостоянке прислонившись к машине я открыл глаза она смотрела на меня я смотрел на нее мы терлись друг о друга губами и языками она начала дрожать я улыбался заглядывал ей в глаза быстрее резче глубже и когда она задрожала, я кончил в нее, в мозгу у меня взорвалась слепящая белая волна

Радости

Наслаждения

Покоя

И бога

Она прошла через меня

В нее

Глубоко резко и влажно

Пульсируя

Содрогаясь

Она стонала и я стонал и мы кончали, мы кончали, мы кончали.

Мы кончали.

Радость

Наслаждение

Покой

И бог

На миг мы замерли. Я все еще был твердым у нее внутри. Я обнимал ее, она обнимала меня. Я поцеловал ее в шею. Прошептал: я люблю тебя. Она шепотом ответила: я люблю тебя, мы постояли минутку соединенные, она положила голову мне на плечо, стояла и дышала, мы стояли и дышали друг другу в шею, оба еще ощущали, еще ощущали, еще ощущали, резко, влажно и глубоко. Она отстранила меня и начала застегивать рубашку. Дождавшись, когда она справится, я улыбнулся, поцеловал ее еще раз, повернулся и ушел.

Я ушел вернулся туда где жил зашел к себе в комнату и уложил сумку. Заглянул в комнату Энди того самого который подарил мне ту книгу и оставил у него на постели записку с приглашением как-нибудь приехать в гости. Свой пикап я припарковал возле банка и переночевал в нем. Как только банк открылся, я зашел, сделал все, что надо было, и через двадцать минут вышел. Пикап я продал на стоянке для подержанных тачек и направился в аэропорт. У меня был паспорт, немного одежды, восемнадцать тысяч долларов дорожными чеками и тысячу двести наличными.

Я сел на самолет до Парижа.

Чикаго, 2017 год

Я сижу в комнате, где полно народу. Стулья рядами, все до единого заняты. Кое-кого из присутствующих я знаю, но таких немного. Одни приглушенно переговариваются, другие плачут, многие, как я, молча смотрят на ящик на невысоком пьедестале у дальней стены комнаты. В ящике – мой мертвый друг. На нем костюм, его волосы, длинные, светлые и непослушные при жизни, после смерти подстрижены, уложены и зачесаны вверх от лба. Кто-то, наверное, из похоронного бюро, нанес на его лицо грим, его глаза закрыты, руки сложены на талии, на запястье все так же поблескивают серебристые часы, с которыми он не расставался. Мысленно я слышу его смех, представляю, как он наблюдает за этой сценой и спрашивает, какого хрена. Он умер три дня назад. Сердечная недостаточность. Ему было сорок два года.