Кати в Италии

Но я решила, что эти туфли должны непременно увидеть Неаполь, а потом умереть![124] О, сколько раз я испытывала благодарность за то, что эти туфли у меня есть! Единственный завет, который я хочу оставить после себя человечеству: «Не отправляйтесь за границу, не захватив с собой пару старых изношенных туфель!»

* * *

Мы жили в действительно прекрасном отеле в центре города. В элегантном отеле.

— Я рада, что нам досталась тихая комната окнами во двор, — сказала я Еве, когда мы легли спать. — Мы тут будем спать спокойно!

Во сне я очутилась в Средневековье. Я бежала, спасая свою жизнь, по узким улицам, где гвельфы и гибеллины сражались в полной готовности уничтожить друг друга! Они кричали и выли и со свежими силами лили с крыш домов расплавленный свинец на головы друг друга, что было для них приятным обычаем.

Но как они выли! Они выли так, что я проснулась! Однако вой почему-то не прекратился!

Ева сидела в кровати, прямая, как свеча, со смертельным испугом на лице.

— Либо «Inferno»[125] открыл во Флоренции свой филиал, либо кого-то убивают, — сказала я.

Со двора доносился самый что ни на есть адский вой, и посреди всего этого шума выкрикивал угрозы грубый мужской голос.

— Помяни мое слово, он истязает жену, — сказала Ева. — Мы должны сделать что-нибудь, помочь несчастной женщине. Так воют только в смертельном страхе.

Босыми ногами мы прошлепали к окну, открыли деревянные, сделанные из реек ставни и выглянули во двор.

Гвельфы и гибеллины оказались пятью кошками, которые дрались так, что только клочья шерсти летели. А грубый мужской голос принадлежал постояльцу отеля, которому очень хотелось спать.

Мы ведь слышали, что Италия — страна тощих, изголодавшихся кошек, а теперь поверили в это. Совершенно измученные и возбужденные, мы снова легли спать. И спали хорошо. До пяти часов утра, пока два проснувшихся во дворе отеля петуха не закукарекали так, словно хотели разбудить всю Тоскану.

Я уже упомянула о том, что мы жили в элегантном отеле в центре Флоренции? Удивительная страна эта Италия!

XV

Много испытаний выпало на долю Флоренции с тех пор, как этруски[126] пришли из Фьезоле[127], а теперь к этому добавились еще шведские туристические группы! Самое худшее всегда приходит последним.

Будь я истой флорентийкой, думаю, я бы ненавидела всех этих обезумевших женщин, которые врываются в магазины, и вырываются оттуда, и задают вопросы, и торгуются, и считают, и покупают, и теребят шелковые ткани своими мерзкими алчными руками. Будь я истой флорентийкой и обладай я хоть каплей того чувства красоты, которое во все времена отличало жителей этого города, я сочла бы безвкусной всю эту преувеличенную лихорадочную погоню за seta pura и другими мирскими вещами. Будь я истой флорентийкой, я указала бы на чудесный розово-бело-черный фасад собора Santa Maria del Fiores[128] и сказала бы: «Разве вы не видите, что он сияет прекраснее, чем любой натуральный шелк!» И привела бы всех этих женщин к Кампаниле[129] и к «Вратам Рая» Джотто[130]. Я поводила бы их среди сокровищ искусства Галереи Уффици и сказала бы:

— Купайте души в море красоты, женщины!

Однако я, к счастью, не флорентийка и не несу никакой ответственности за всех этих безумных женщин, что, жужжа, как шершни, то влетают в лавки и магазины, то вылетают оттуда… А мы с Евой — во главе!

Естественно, мы были в Галерее Уффици. Мы наслаждались прекрасным. Там был портрет очень юной фрёкен Медичи[131], завоевавший мое сердце, и портрет милой нежной мадонны в темно-зеленом плаще.

Мы долго стояли перед Баптистерием[132], поражаясь невиданной роскоши «Врат Рая». Мы впали в восторг, осматривая собор Santa Maria del Fiores. Разумеется, мы купали души в море красоты!

Но, но, но… Когда женщины, жужжа, как шершни, влетали в лавки и магазины и вылетали оттуда, мы с Евой были во главе!

— «Врата Рая», — сказала Ева, рванув дверь магазина, в котором был самый большой выбор шелковых тканей. Я тоже была в угаре приобретательства. Наконец-то мой «seta pura фонд» выйдет на белый свет из внутреннего кармана жакета и превратится в плотный черный шелк. Ева купила шелк телесного цвета.

Когда мы снова вышли на улицу, разгоряченные, с пылающими щеками, нам стало чуточку стыдно нашего безумия.

Но там, на улице, ведущей к Ponte Vecchio[133], было так много очаровательных мелких лавочек. Нас тянуло туда словно магнитом. Ева, пожалуй, была права, сказав: это, мол, все равно что пустить свиней в огород, где растут трюфели[134]… Женский инстинкт и в чужом городе обнаружит Нужную Улицу! Вообще-то, пусть никто не подходит ко мне и не произносит ни единого дурного слова о тех, кто заглядывает в витрины. Я благодарю своего Создателя, что во Флоренции я не все время провела в Галерее Уффици. Иногда нужно постоять и перед витринами!

Мы с Евой так и сделали. Мы стояли перед ювелирным магазином, а в витрине лежало кольцо, самое прекрасное, какое мне только доводилось видеть.

— Ева! — заорала я. — Видала, какое кольцо! Ну то, с бирюзой! Ой, какое кольцо!