Катя

И сейчас, спустя 17 лет, эта первая любовь к мужчине переросла в другое, более глубокое и осознанное чувство, я смотрела на море и понимала, что любовь к морю осталась прежней. Именно той любовью, какой она была с самого начала. Сильной и зовущей. Манящей, накрывающей с головой. И я хочу, чтобы мой маленький белобрысый мальчик полюбил море так же, как и я. Всей душой, каждой клеточкой. Чтобы он слышал его песню. Его зов. Чтобы плавал как рыбка. Чтобы любил корабли и лодки, и большие паруса, и маленькие, и рыбалку, и морские закаты, и рассветы. Чтобы он никогда ничего не боялся. Потому что в воде с нами ничего плохого не случится.

– Мы почти приехали. Я так хочу есть, – Таня показала на поворот, где дорога уходила вниз к морю, прямо в узкие улочки очередного маленького городка у моря.

– Я тоже, – я почувствовала, как рот наполняется слюной в предвкушении ужина. Свежие морепродукты, особенно сасими из тунца, были моей слабостью. В Москве не во всяком месте рискнёшь есть сырую рыбу, а если и рискнёшь, то стоит она нереальных денег, да и вкус не тот, и атмосфера. Сырая морская рыба требует солёного морского воздуха. И в тот вечер мне предстояло в полной мере насладиться и тем, и другим.

Таня пригласила нашего водителя поужинать вместе с нами. Мне показалось, что он не совсем хорошо говорил по-русски, но высокий седой мужчина с мягкими руками, который понравился мне ещё при встрече в аэропорту, очень умело делал вид, что понимал весь разговор до последнего слова. Это выглядело несколько забавно. Таня ему что-то рассказывала, а он, соглашаясь, кивал. Но взгляд его был абсолютно пустым, как взгляд ребёнка, который только-только учится говорить и понимать окружающий мир.

В ресторане на улице висели лампочки, они качались на ветру. Как белые лодки качались на тёмной воде в том летнем вечере, плавно переходящем в ночь. Люди вокруг непринуждённо общались, смеялись, звенели бокалы. И пахло морем. На горизонте синели горы и огни других городов.

Каждый летний вечер по-своему наполнен магией. И справа, и слева всё было как в эпизодах старой французской комедии. Даже краски были как в кино. Хотелось взять фотоаппарат и не выпускать его из рук ни секунды. Раз момент, два момент. С тех пор, как я начала фотографировать, я не могла остановиться, если случайно наталкивалась на красивую историю. Я как будто снимала кино. Кино в картинках, выловленных моментах. Непридуманная жизнь.

Вино действительно оказалось отличным, нежным с фруктово-цветочным послевкусием. Оно медленно текло по венам, создавая иллюзию праздника, беззаботности и беспечности.

Я уже почти не думала о том, что оставила позади в тот момент, когда садилась на самолёт. Мне не было грустно. Спокойно и хорошо. Мосты были почти сожжены, где-то остались только угли, которые ещё тлели, а грязно-серый пепел сомнений, ожиданий, боли и былых обид сильный ветер гнал всё дальше в горы.

– Почему вы расстались с мужем? – бокал вина расслабил Таню, и деликатность уступила место любопытству.

– Я… я не знаю, так сложилось, – на этот вопрос я никогда не знала, что ответить. Я сама себя спрашивала. L меня спрашивал, что естественно, он не мог понять и очень сильно болел из-за этого. Я тоже болела. Болела за него и, по-моему, немного за себя. А спрашивали все. Всем было интересно. Все хотели знать ответ на этот вопрос. Почему. 16 лет – это такой срок, после которого так просто не расстаются. Тем более этот союз был совершенно особенным, не похожим ни на какие другие.

– Другой мужчина?

– Нет, вовсе нет!!! Какой мужчина может заменить L? – я болезненно улыбнулась. – Это невозможно. Он идеальный. Я бы никогда в жизни не ушла от него только ради другого мужчины.

– Может быть, другая женщина? Я имею в виду у него. Хотя в современном обществе возможно всё, – мы засмеялись.

– Нет. Я даже думаю, что после того, как мы расстались, другие женщины начали появляться в жизни L только мне назло, или чтобы вызвать ревность, или от безысходности, – моё сердце защемило. Я почувствовала эту боль в центре груди лишь секунду, потом она ушла в плечо, по руке спустилась в кисть и исчезла с кончика мизинца.

– Ты говоришь, что он идеальный.

– Идеальный. Вернее, ну не совсем, конечно, но, понимаете, его недостатки, они такие несущественные по сравнению с его достоинствами. А если сравнивать с другими мужчинами, то L действительно самый лучший.

– Ты извини меня, дорогая, – Таня с непониманием и осуждением покачала головой. – Но ты действительно сумасшедшая. И я тебя не понимаю.

Я привыкла. Мне и не нужно было, чтобы меня понимали. Я оставила идеального мужчину современности, променяв его на одиночество. Я ушла от прибыльной работы ради призрачной мечты, которая всё больше обретала форму в моих фотографиях. Меня бы никто не понял. Разве что такой же извечный мечтатель, как и я. Человек в постоянном поиске именно своей реальной жизни, а не чьей-то другой.