Катя

— Сережа жив, Мариша, в отличие от деда твоего он жив и жить будет долго. Но на твой вопрос я отвечу, я не пережила. Я просто живу, живу потому, что рано мне еще к нему. Живым — живое. Понимаешь, девочка?

— Я беременная, бабуль, только не сказала ему ничего, потому что у него другая женщина, я видела своими глазами, она мне двери открыла. А я забрала детей, написала ему записку и уехала.

— Думаешь, права?

— Нет, уже не думаю, что права, но поздно, понимаешь?

— Ой, Марина, Марина. Пока живы — не поздно. Ребенок его?

— А чей?! Конечно его.

— Возвращайся к мужу.

— Поздно, бабуля, если бы ты только знала!

— Знаю. Гораздо больше, чем ты думаешь, знаю.

— Ба, я же просто хотела дать ему понять, что я нужна ему, понимаешь. Думала, что уеду, а он за мной рванет. А он не рванул. И теперь у него другая. Что же мне делать?

— Вернуться к мужу. Кто бы у него ни был, в этом виновата ты. Ты его оставила. Ты считаешь, что он должен был наплевать на институт, на родителей твоих, на свою работу и пуститься играть в твои игры? Так зря ты так думала. И права лишать детей отца у тебя тоже нет. Что ты творишь? А если та родит? Чем больше времени проходит, чем дольше ты тянешь, тем тебе же хуже. Вернись к мужу, Марина.

— Как побитая собака?

— Да уж как есть.

— Я же просто доказать хотела…

— Доказала?

— Я люблю его…

Она всхлипнула и отключилась.

А я все пыталась ей дозвониться, но ничего не получалось. Она выключила телефон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вот глупая девчонка, доказать она хотела. Молодость, что сказать. Только мне тут судить проще, чем ей жить в этой самой Франции с ребенком в животе и без мозгов в голове. Может, позвонить Сереже и сказать все про безголовую жену? Но я отмела эту мысль. Нет у меня прав в семью лезть. Сами, все сами. Совет дать могу, и то, если попросят. А они не просят. Говорят, просто, чтобы выговориться, а советы им не нужны. Они сами умные. Думают, что умные.

Пока сам не прочувствуешь и не поймешь, толку не будет. Я тоже молодая была и творила… Ох как творила…

Дальше я присела на лавочку и погрузилась в воспоминания. А мне точно есть что вспомнить. И руки его, и губы, и счастье такое короткое, но такое яркое…

И что ж я все живу и живу? Мне уже давно к нему пора…

Как я хочу в Москву. Господи, если ты есть, дай счастье моему сыну и верни меня в Москву.

Часть 63

Саша улетел в Москву.

Приспичило ему отдать свои акции института. Я против, конечно. Как можно? Это ж институт, отцом его основанный.

А он ни в какую. «Только головная боль мне от них», — говорит. Много убеждала я его и уговаривала, плакала… Но все зря. И в какого он такой упрямый?! Прямо сил нет, какой упрямый!

Позвонила Любе. Горем поделиться. Она обещала все решить.

С глазу на глаз поговорят, может и решит. На нее вся надежда. На девочку мою.

А у меня потянулись долгие дни ожидания и переживаний. Хожу по квартире и поговорить не с кем. Тоска только следом ходит, тоска смертная. А сын не звонит, ни день, ни другой, ни третий.

Извелась я совсем. Понимаю — старая, мнительная, дурная, надоедливая. Но живая.

А следовательно, голова думы думает, а сердце чувствует все и болит, и болит от дум моих, и от одиночества. Как же я в Москву хочу.

Что же я с сыном не полетела? Хоть бы повидала всех внуков перед смертью. А может, бог бы смилостивился и я померла бы там…

Как я скучаю… Кто бы знал, как скучаю.

Хоть бы на могиле его посидела, все ближе, все рядом, все с ним… Почему жизнь так устроена, что счастье и не замечаешь, как было и не было, и остаются только воспоминания о счастье и пустота. Вакуум, который больше заполнить нечем, а главное — некем…

Господи, как тяжело, если бы ты знал, как тяжело, ты бы не мучил меня на земле этой, а давно пустил бы к нему…

Но, видимо, я не все свои дела земные завершила, а потому еще должна жить пока не выполню. Знать бы еще, какие это дела. Ну, явно не передача акций института. Куклу купила, правнучке в подарок. Сама выбирала. Олюшке год. Дочке Марины с Сережей год.

Хоть у них все наладилось и то хорошо. Девочку ту жалко, что с Сережей была.

Она ж не просто так, она-то любила его, а он… Вот так грешит человек, думать не думает, а грешит.

Люба говорила, что хорошая девочка. Рыжая. Интересно.

Почему-то я представила себе рыжую сноху и внуков с веснушками. И так хорошо и спокойно мне стало. Пусть рыжие, но мои.

Эх, Саша, Саша, и что ты себе нормальную женщину найти не можешь. Вот оно, предназначение мое — внуков увидеть, или хотя бы одного. Вот зачем живу, вот жду чего.

Продолжения рода жду. Наследника фамилии.

Я снова обратилась к Богу. Но почувствовала головокружение и тяжесть в затылке.

Приняла таблетки и легла. Уснула. А как проснулась, то на смартфоне два непринятых звонка и оба от сына. Перезвонила. Сразу соединили нас.

— Саша, я уснула.

— Мама, давление?

— Нет, просто думала, думала и устала. Все хорошо сынок. Ты сам как?

— Я? Мама, я встретил девушку, рыжую, представляешь?!

Если бы он мог меня видеть, то видел бы, что я улыбаюсь.