Катя

Как давно мы не собирались все вместе, всей семьей. Это ведь так здорово и так нужно. В эти моменты понимаешь, что ты не одинок, что есть люди, которым ты нужен, которые тебя искренне любят, и о которых ты просто забываешь, когда грустно. А ведь достаточно вспомнить о них и сразу станет легче.

Вечер пролетел, как одна минута. Люба с Сашей засобирались домой, Ванечка спал на руках у Саши. Маришка зевала, сидя рядом с Сережей, а он уговаривал ее потерпеть и не уснуть до дома, и даже обещал немножко нести ее на руках. Валерка его поддерживал, и тоже обещал нести ее часть дороги.

И вот они ушли. Митя тоже начал собираться.

— Вы не останетесь? — спросил мой сын.

— Я не знаю, — Митя совсем растерялся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Саша, я… — я не могла найти слов. Что он делал? Да, я понимала, что должна предложить Мите остаться, с Сашенькой они понравились друг другу, и после заявления моего сына я просто должна была сделать следующий шаг. Но тогда, если он останется, он будет спать на месте моего мужа! Как это?

— Так, дядя Митя, вы остаетесь. У мамы куча комплексов и заморочек, но она вам рада была, вы же видели. Так пусть все так и будет, вы остаетесь. Некоторые вещи надо ломать, даже если очень больно.

У меня не было больше выбора.

— Оставайся, Митя, — произнесла я.

И он остался.

Часть 46

Больше нет пирогов в моем доме. Я не пеку, мне некогда. Митя готовит то, что попроще. А я и тому рада. Я живу на работе, прихожу домой переночевать, а то и не прихожу вовсе. Митя терпит, понимает, что очень тяжело возвращаться в дом, где не осталось никого, кого любила, с кем жила всю жизнь. Только он. И хотя мы с ним уже вместе третий год, но никого из них он заменить не может. Хорошо, что понимает и принимает меня такой, какая я есть.

Мой сын устроился подрабатывать на кафедре. Начал научную работу, он теперь там… совсем там, и что вернется — надежды все меньше и меньше. А я языка не знаю, да и по тому, как гостила у него, я там лишняя. Там его жизнь, а здесь моя.

Неужели вот так и будем врозь, всегда врозь с единственным сыном — с мальчиком ради которого я готова… Но я-то готова, а ему оно нужно? Судя по последней встрече — нет, не нужно. Как часто я слышала от него: «Ты просто не понимаешь, мама». Может, и не понимаю, потому что врозь. А были бы вместе, то поняла, обязательно бы поняла… Но «вместе» осталось в прошлом…

С тем и вернулась, с пониманием, что теперь врозь. Вернулась, а у мамы инсульт, думала — вытащим. Ведь какая разница, сколько маме лет, она ведь мама, и пусть ворчит, и все ей не так, но рядом…

Но увы…

Так я и осталась только с работой… Ну да, еще с Митей.

Вроде и хорошо мне с ним, и уютно, и спокойно… Но все не то… А может, я и сама виновата, построила стену и не пускаю его в свою душу. Но с ним я не одна. Есть кому слово сказать, а сказать надо, иначе ведь и сойти с ума можно.

Вот так и живем вдвоем в моей квартире. Свою он сдал и деньги отдает дочери, им молодым, да с двумя детьми, нужнее. Митя еще на службе. Переживает, что генеральские погоны ему не светят. Но я не понимаю такого. Я ж как защитила кандидатскую от тоски, так больше к славе и не стремилась. Не понять мне взлетов по карьерной лестнице, вот не понять и все.

Рома развернулся в своем отделе, теперь, когда его женщины ко мне на сохранение или роды поступают, так бежит, истории читает, назначения проверяет. Смешно. Я говорю ему: «Ты меня, что ли, проверяешь? Рома, зачем?»

А он пожимает плечами, смущается. Нет, не меня он проверяет, просто к делу к своему так относится, так же, как и я. Но мы понимаем друг друга, всегда понимаем и чувствуем.

Митя замуж звал, чтобы по закону. Я против. Зачем? Мне и так хорошо. Его мне ничего не надо, да и у меня по сути ничего нет, только то, что Сашеньке принадлежит. Так что, мы с Митей только и есть друг у друга. Хорошо, что Господь мне его послал. Он надежный человек, и я люблю его по-своему. Нет, не так, как мужа моего любила, и не так, как Глеба, но люблю, нуждаюсь в нем, в руках его сильных и грубоватых, в душе его солдатской, прямой такой и бесхитростной. Я и люблю его, наверно, за то, что так разительно отличается от всех мужчин, ранее окружавших меня. Но он настоящий, и с ним спокойно! Если бы вы знали, как это много чувствовать себя защищенной, а не одной на ветру.

Я вот прилетела из Америки. Он встретил меня в аэропорту и сразу все понял, и как горько мне, и как одиноко, и больно как. Обнял, прижал к себе, и произнес: «Ну что, теперь в гости ездить будешь!» Мне так спокойно стало и думы все невеселые улетучились, а ведь про гости я не подумала. А «гости» существуют, и ездить буду, сын ведь — кровиночка моя! У меня остался только он. Нет, еще Митя, еще Люба с Сашей и внуки. Что ж я плачу от одиночества, не одинока я совсем.