Катилинарии. Пеплум. Топливо

– Для этого я подготовил несокрушимые аргументы. Я готовил их десять лет – так, чтобы Тиран, ознакомившись с ними, не смог мне отказать. Самым трудным было сделать так, чтобы никто из олигархов не наложил на проект свое вето. Обычно, если в документах появлялось слово «Юг», это сразу расценивали как политическую дерзость. В моем же случае Юг был основой всего дела. Мне пришлось рассыпать жемчужины софистики и дипломатии, чтобы мою работу приняли.

– Какие же аргументы вы использовали?

– Вы будете смеяться: я построил свою речь на полном отрицании собственного идеала. Ее первая часть достойна Катона Старшего, с той существенной разницей, что я предлагал уничтожить то, что и без того было уничтожено. Я подталкивал колесницу в пропасть, изощрялся в бранных словах, описывая этот мир голодранцев, прокаженных, нищих, лодырей, развратников, плодящихся как кролики, волосатых горлопанов, разносчиков малярии, смердящих зобастых болтунов – одним словом, южан. Этот вид был язвой на теле планеты, и его уничтожение было столь же необходимо, как ампутация гангренозной конечности – таков был смысл моей диссертации, которую я написал с красноречием Жозефа де Местра[20].

– Вы прикинулись заклятым врагом Юга, чтобы усыпить всеобщую бдительность?

– Нет, я предлагал свой проект, как закономерный вывод своих обвинений. Я говорил примерно следующее: «Беда в том, что История позабыта. Грядущие поколения не будут знать, за что мы так ненавидели Юг. Они могут отыскать его и попытаться восстановить. Чтобы избежать столь колоссальной ошибки, воскресим этот город изнеженности и сластолюбия, этот символ упадка, которым были Помпеи».

– И они клюнули?

– Я слыл величайшим знатоком Древнего Рима. К моему мнению прислушивались. А название моей работы просто не могло им не понравиться: она называлась «Источник заразы». Существует ли слово, способное сильнее напугать правителя, именуемого современным? Источником заразы был Юг: от него следовало защититься способом, который я имел смелость назвать «показательной гомеопатией». Название говорило само за себя: воскресить небольшой очаг заражения, чтобы навсегда отбить желание восстанавливать подобную цивилизацию.

– Надеюсь, в этом храме нет подслушивающих устройств?

– Не бойтесь: я возглавляю также секретные службы. Чтобы защититься от какого-то учреждения, достаточно стать его руководителем.

– Так это благодаря вашим секретным службам до вас дошла моя злополучная гипотеза насчет Помпей?

– От вас ничего не скроешь.

– У вас есть экран, показывающий прошлое?

– К сожалению, нет: у нас так и не получилось передать изображение. Все из-за того, что скорость света слишком велика: она, если можно так выразиться, неуловима. А вот скорость звука – вполне доступна: мы улавливаем звуки из прошлого с величайшей точностью. Таким образом, я записал ваш разговор, но не видел вашего лица и был потрясен, увидев, насколько вы некрасивы.

– Бедный Цельсий, я так вам сочувствую.

– Именно из-за отсутствия изображений прошлого произошли небольшие технические сбои, например извержение Мон-Пеле.

– Не разбив яйца, омлет не приготовишь.

– Я думал, что сойду с ума. Год за годом исполнение проекта откладывалось: из-за несовершенства технологии существовала опасность вызвать слишком сильное извержение с серией подземных толчков, и тогда я разрушил бы Помпеи, вместо того чтобы укрыть их под защитным слоем лавы. Я вел себя, как нетерпеливый влюбленный, жаждущий познать красоту своей возлюбленной. Кроме знаний, ничто не позволяло мне вообразить ее лицо и улыбку. К тому же я жил в страхе, как бы кто-нибудь из олигархов не догадался о политической ошибочности моего проекта и не наложил вето задним числом. Вы были неправы, подозревая меня в противостоянии Тирану: мои единственные настоящие враги – это люди равные мне, три олигарха.

– Так вас всего четверо! Вот олигархия, достойная своего названия.

– Если бы вы знали, как искусно я притворялся, чтобы сохранить их доброе отношение ко мне! Как унизительно нуждаться в поддержке тех, кто стоит неизмеримо ниже тебя!

– Ваш интеллектуальный коэффициент выше, чем у них?

– Вовсе нет. Но на нашем уровне умственного развития эмоции вновь занимают отведенное им место. Я единственный среди них способен испытывать чувства.

– Наверное потому, что вы самый гордый.

– А это как-то связано? Впрочем, возможно. Хотелось бы в это верить. В конечном итоге 24 августа прошлого года мы смогли привести механизм в действие. Столько лет работы ради одного часа извержения! Это пьянило как безудержное мотовство.

– Наверное, непросто устроить извержение вслепую.

– Дорогая моя, кому вы это говорите! Не знаю, какое чувство было сильнее – восторг или страх: ведь только потом, увидев результат, мы смогли бы оценить возможный ущерб. Управлять потоками лавы, опираясь лишь на слух, – это незабываемо! Крики жертв очень помогли нам определить верное направление: если их становилось мало, значит, мы отклонились в сторону деревни.

– Какой ужас!