Катька – пограничная собака

И когда однажды, приехавший на заставу замполит дивизии подполковник Иванов начал хохотать, стоя перед стенгазетой, вскрылся смысл этого названия, — он догадался прочитать его наоборот. Это слово было расхожим обозначением разного рода неказистых, недалёких и неумелых бойцов…

*****

После таких снов он как будто терял чувство реальности, — настолько явными, с мельчайшими деталями, были увиденные события, что не верилось, что это был сон.

За бесконечным круговоротом дел вдруг всплывала увиденная во сне картина: тёмные величавые уступы скал, спускающихся в долину, покрытую ярким ковром цветущих тюльпанов…

Глава 6

Как Катька определяла точное время выезда колонны в Кабул, для всех оставалось загадкой, но на броне боевой машины она всегда оказывалась раньше, чем на неё взгромождались бойцы. Езда на броне, а не внутри машины, была обычной практикой во всех передвижениях — в этом случае у бойцов было больше шансов уцелеть при подрыве на многочисленных, расставленных духами, минах и фугасах, — внизу находился только механик-водитель. Это понимание пришло не сразу, — по инструкции перевозка личного состава должна была производиться внутри боевой техники. За опыт было заплачено жизнями, — при подрыве практически все, находящиеся внутри машины, погибали или получали тяжелые ранения, а при езде на броне удавалось отделаться контузиями.

Особенно любила Катька поездки в дивизию ранней весной, когда долина окрашивалась цветением многочисленных тюльпанов. Тюльпаны расцветали как-то неожиданно и поражали буйством красок: казалось, им было известно, что им предстоит короткая жизнь, поэтому они стремились прожить её как можно ярче. Пора цветения приходилась на конец апреля — начало мая, и длилась всего несколько дней, от трёх до пяти, после чего палящая жара иссушала долину, и она снова превращалась в унылую пустыню, на которой могли расти только верблюжья колючка, да переносимое ветром «перекати-поле». И вот этот период короткой и яркой жизни завораживал своей красотой не только Катьку и ротного, который умел ценить красоту даже там, где многие её не замечали, — но и весь личный состав восьмой роты. Контраст между яркой цветущей долиной и тёмными суровыми хребтами, простирающимися в обе стороны, рождал в душе какие-то необычные чувства… Сравнить их можно с тем, о чем рассказывают жители крайнего севера России, где бывает такое же яркое и короткое цветение тундры: кто это видел, тот оставил там кусочек своей души навсегда…

В эти минуты не думалось о войне, глаза отдыхали на многоцветии красок, впитывая эту красоту, чтобы через много-много лет она вдруг всплыла в памяти ностальгически-незабываемой картинкой…

А сегодня Катька подставляла свою лисью мордочку навстречу горячему афганскому ветру, наблюдая за шарами «перекати-поля» да бредущей вдалеке парочкой одичавших верблюдов. Эти «корабли пустыни» вызывали у неё лёгкое недоумение своей несуразностью и дикостью. Будучи по натуре дамой общительной и любознательной, она пыталась как-то познакомиться с ними поближе, поскольку опасности от них не исходило, и смотреть на них, как на добычу, ей тоже не приходило в голову. Эта попытка закончилась ничем не только для неё, но и для ротного, который с группой бойцов тщетно гонялись за верблюдами несколько часов на бэтээре, пытаясь запечатлеть себя на фотоплёнку рядом с экзотическими животными.

На броне Катька чаще всего ездила с сапером Петровым, — если впереди на дороге возникал какой-то подозрительный предмет, она соскакивала раньше него, обнюхивая все подходы и сигнализируя лаем в случае опасности.

На башне БМП Сани Порядина было прикручено кресло от КамАЗа, в котором обычно ехал ротный или замполит. Выглядело это очень колоритно: в защитных очках от пыли, бронежилете, с автоматом на ремне, в шлемофоне и берцах, — этакий афганский Рембо. Хотя чаще всего на боевые выезды для удобства надевали кроссовки, а переобувались при посещении дивизионного начальства, однако на офицерские берцы тоже была своя мода. Замполит Фаррахов при этом — с длинной сигарой в зубах. Можно было бы получать полное удовольствие от поездки, если бы не горячий и вездесущий «афганец», — послеобеденный ветер, приходящий в середине лета и дующий до середины зимы, — спасения от него не было нигде. Он забивал песком и пылью глаза, эта пыль намертво въедалась в одежду, в поры кожи, скрипела на зубах. Впрочем, ротный, требуя от бойцов неукоснительного правила: никуда без броника, сам это правило соблюдал не всегда.

Встретившаяся колонна из дивизии ехала, видимо, на какую-то из застав с проверкой. Подняв тучу пыли БТРы и БМП проехали мимо. Через несколько минут ротный в шлемофоне услышал:

— Восьмой, восьмой, ответьте первому…

Первым был командир дивизии Павел Грачев.

— Не понял, восьмой, — почему на броне без броника? — раздался голос Грачева.