Каторга

- Как же к следствию? По какому полному праву на материк не пускают? Нешто есть свидетели, что я ему отраву подносила.

Это, как я уже говорил, глубочайшая уверенность, каторги, что, если только нет свидетелей-очевидцев, стоит "судиться не в сознании", и никто вас обвинить не имеет права. А если и обвинят, то неправильно, не по закону.

- Должны оставить в подозрении, а не осуждать!

Состоя под следствием, Жакоминиха совершила новое преступление, опять "без свидетелей".

Однажды могила Жакомини была найдена разрытой. В крышке гроба было прорублено отверстие.

Собравшиеся "сахалинцы" моментально узнали, чьих рук дело:

- Жакоминиха! Это уж всегда так делается! Дело первое!

"Жакоминихе" начал часто сниться ее покойный муж. А если начинает мерещится убитый, надо разрыть могилу и посмотреть, не перевернулся ли он в гробу. Если перевернулся, надо положить опять как следует, и убитый перестанет являться и мучить.

- Да почему же, непременно, это сделала Жакоминиха?

- Помилуйте, да она с малолетства это средство знает. С детства между убийцев! - совершенно резонно отвечают служащие на Сахалине.

- Ну, и баба! - говорю как-то поселенцу.

- Да ведь оно, ваше высокоблагородие, может по-вашему как иначе выходит. А по-нашему, по-корсаковскому, завсегда случиться может. Потому здесь в каждом доме корешок борца имеется...

"Борец" - ядовитое растение, растущее на южном Сахалине.

- Каждый держит!

- Зачем же?

- Случаем - для себя, коли невтерпеж будет. Случаем - для кого другого. Только что она не борцом, а трихнином отравила. Только и всего. А то бывает. Потому Сакалин.

Виктор Негель, молодой человек двадцати лет, подследственный арестант, содержавшийся в карцере Александровской кандальной тюрьмы, пожелал меня видеть по какому-то делу.

- Вы с Негелем остерегайтесь оставаться наедине! - предостерегал меня начальник тюрьмы.

Для моих бесед с арестантами предоставлялась тюремная канцелярия в те часы, когда в ней не было занятий. Арестант входил один, без конвойных. Конвойные оставались ждать на дворе.

- Цапнет он вас чем-нибудь, выпрыгнет в окно на улицу и даст стрекача: там всегда толпятся поселенцы, дадут возможность бежать. А ему больше ничего и не остается, как бежать. Это, батюшка мой, человек, который в своей жизни еще дел натворит!

Негель, действительно, не внушал симпатии. В канцелярию вошел юноша небольшого роста, плотный, коренастый. Злые раскосые глаза. Он был очень раздражен долгим сидением в карцере. Необыкновенно ясно выраженная асимметрия лица, узенький низкий лоб, короткие густые мелко вьющиеся волосы, жесткие как щетина.

Наша беседа с ним длилась часа три, и, когда беспокоившийся начальник тюрьмы зашел в канцелярию посмотреть, не случилось ли чего, он остолбенел от изумления. Картина была престранная!

Негель ревел, как дитя. Я утешал его, отпаивал водой и, совершенно растерявшись, гладил по голове, как маленького ребенка.

- Что вы сделали Негелю?! - только и нашелся спросить начальник тюрьмы.

Передавая свою просьбу, Негель рассказал всю свою жизнь. А она, действительно, так же ужасна, как отвратительно его преступление.

У него убили мать. Через десять месяцев после этого он сам совершил убийство.

Убил жену ссыльного М. Он был вхож как свой в эту семью. Негель зашел к ним, когда самого М. не было дома, а жена хлопотала по хозяйству.

- Где Иван Иваныч? - спросил Негель.

- А тебе какое дело! - будто бы ответила ему резко М.

Негель схватил железную кочергу и начал ею бить несчастную женщину по голове. Это было, действительно, зверское убийство. Негель продолжал ее бить и мертвую. Бил с остервенением: лица не было, зубы были забиты ей в горло.

Покончив с убийством, он убежал, вымылся, переоделся и, когда убийство было открыто, прибежал на место одним из первых.

Пока составляли протокол, Негель нянчился и играл с маленькими детьми только что убитой им женщины, - их не было при убийстве: они были в гостях у соседей.

Негель больше всех высказывал сожаления, ужасался, негодовал на "злодея" и даже указал на одного поселенца, как на убийцу.

- Зачем? Зол ты на него был?

- Нет! А только это всегда так делается. Всегда другого "засыпать", чтоб с себя подозрение снять. Это уже так водится.

За что он убил так зверски несчастную женщину?

Говорят, что Негель, выследив, когда М. ушел из дома, явился с гнусными намерениями.

Негель говорит, что покойная кокетничала с ним и перебрала у него в разное время пятьдесят рублей.

Когда она дерзко ответила ему, Негель сказал ей:

- Ты чего же на меня, как собака, лаешь? Деньги ни за что берешь, а лаешься? Только крутишь!

- А чего ж и нет? Ты еще малолеток, тебя можно и окрутить.

- Я каторжника сын, - отвечал ей Негель, - меня не окрутишь!

М. будто бы расхохоталась, и Негель, не помня себя, начал ее бить. Он пришел в исступление, не помнит, долго ли бил, и потом, придя к трупу, с удивлением смотрел:

- Эк, я ее как!

- Вот я ее за что убил, - вовсе не так, здорово-живешь, а за пятьдесят рублей!

- Да разве за пятьдесят рублей убивать людей можно?

Лицо Негеля стало еще мрачнее.