Каторжанин

До Тымова от Дербинского и Рыковского, где тоже расположены японские гарнизоны, идут сравнительно хорошие, по сахалинским меркам, дороги. Но от этих поселков до Тымова – добрых полтора десятка верст; если даже каким-то образом японцы умудрятся сообщить о нападении, помощь придет не раньше чем через десять – пятнадцать часов, к тому же ночью никто никуда не двинется, будут ждать утра.

То есть мы прекрасно успеем сделать свое дело и смыться по реке.

– Господа офицеры. – Я развернул карту. – Обсудим диспозицию. Павел Иванович, вы говорили, что в вашем отряде есть бывший приказчик из Тымова? Пригласите его к нам…

Через пару минут к костру прибежал совсем молодой парнишка, худенький, но жилистый, подвижный, со смышленой живой рожицей.

– Фрол я! – солидно представился он, пригладив вихры на голове. – И Фрола сын. Семеновы мы отродясь были. Чего изволите, ваши благородия?

– Из Тымова ты?

– Нет, ваше благородие, из Верхней Армудани, а в Мало-Тымове приказчиком служил у купца Карлюкова Ивана Фомича, значится. Оный из каторжников вышел, майданщиком был, а как на свободу выкупился, дело свое открыл и трактир.

– Хорошо, рассказывай, что да как в поселке, а лучше нарисуй. – Я вырвал из тетрадки лист и дал его парню вместе с карандашом.

– Дык… – Приказчик нерешительно пожал плечами. – Я вроде малевать не обучен. Может, написать чего? Грамоте как раз учен.

– Вот так… – Стерлигов взял карандаш и начертил на бумаге квадратик. – Схематично. Квадратик – это дом, реку и дорогу – разными линиями. Как будто сверху на поселок смотришь.

– А-а-а! – Парнишка просиял. – Это можно-с.

– И рассказывай, – добавил я. – Связь, то есть телефонные линии, к Дербинскому и Рыковскому есть?

– А как же, есть, но тока мы столбы повалили перед тем, как уходить… – Приказчик, высунув от усердия язык, шустрил карандашом по бумаге.

Уж не знаю, умел Фрол рисовать или нет, но схематичный чертеж у него вышел просто замечательный – под стать любому чертежнику.

– Значится, вот это острог… Я литеру «О» для верности начертал. А тут трактир… – гордо комментировал он, – значится, литера «Т», а дорога – «Д». Японы? Ну дык при остроге казарма есть, тама они, ну и в трактире, но тама начальство, кто постарше, значится, квартирует. Апартаменты знатные Иван Фомич себе отгрохал, с печкой-голландкой и паровыми трубами. А может, кто и по хатам людским сидит… здеся и здеся справные хаты, исправника и судебного, мудреное такое фамилие… Я все покажу, только меня не забудьте взять с собой. Не забудете, ваше благородие?

– Молодец! – похвалил я парнишку. – А теперь посиди молча рядышком.

По итогам совещания было решено заходить в Тымово двумя отрядами с разных сторон. Первый, который возглавлю я, – со стороны дороги на Рыковское, а второй, под командованием Собакина, ударит с реки, но только после того, как мы ввяжемся в схватку и отвлечем на себя японцев, чтобы те не помешали беспрепятственно десантироваться. В мой отряд вошла треть личного состава, в отряд Собакина – остальные. Ополченцев я распределил поровну в оба подразделения.

Стерлигов шел со мной, а Луку с «Гочкисом» я отрядил к подпоручику, чтобы они сразу после десантирования перерезали дорогу на Дербинское, на случай, если туда наладятся отступать японцы.

За прошедшее время я более-менее освоил французскую трещотку и попутно натаскал великана. Пулеметчиком, конечно, он не стал, но стрелять и перезаряжаться уже научился. Мог даже устранить осечку, то есть вышибить патрон из патронника затвором. А вот с практической стрельбой у нас вышло очень скромно, выпустили всего пару кассет. Впрочем, в бою учатся быстрее, а Лука – сообразительный малый.

Сразу после совещания принялись собираться. «Арисака», шестьдесят патронов к ней в подсумках, маузер с четырьмя обоймами, нож и индейский топор – свой набор оружия я менять не стал. Так и подмывало взять с собой шашку, но, слегка поразмыслив, я ее оставил. До Тымова еще пилить и пилить, а по лесу с саблей особо не побегаешь. Еще захватил сигнальный пистолет английского производства, что достался мне трофеем от старшего лейтенанта Ясухиро Кабо, да его же ручной офицерский фонарик. Гранат бы хоть пару штук, но таковых у японцев обнаружено не было. Да и в русскую армию они только-только начали поступать. Так что придется обойтись.

Ровно в десять вечера шесть лодок бесшумно отошли от берега. К счастью, река на этом участке вела себя смирно, да и луна на небе светила в полную силу, правда, риск напороться на камень или топляк все равно оставался нешуточным. Черт бы подрал эти сахалинские водные артерии! Но, как ни странно, вода действовала на меня умиротворяюще, как только отчалили, сразу нахлынуло очередное видение.

Красивый трехмачтовый старинный корабль, на мачте реет алое полотнище с серпом и молотом, на мостике стоит мужик в черном бархатном берете, черной вороненой кирасе и с длинным узким мечом с причудливой гардой. Бородка как у кардинала Ришелье, перья на берете развеваются, морда наглая, весь невообразимо брутальный. Пялится куда-то вперед в длиннющую старинную подзорную трубу.