Каторжанин

– Э-э-э, сиди смирно, шайтан. – Старик ткнул пальцем японца в шею, после чего тот сразу завалился на бок. – Во-от… какая маладец. Спрашивай, мирза, шевелить не может, слышать и болтать может.

Я присел возле подполковника.

– Ничего особенного он не делает. Просто измеряет вас перед тем, как посадить на кол. Это не так просто, как можно подумать сразу. Но Ахмед – большой мастер, вы будете умирать долго. Очень долго. Возможно, даже доживете до того времени, как сюда придут ваши. Но, увы, они вам уже ничем помочь не смогут…

Огава тихо и обреченно завыл.

– Что такое, подполковник? Вы же помните? Участь побежденных всегда незавидна.

– Уже можино? – Ахмед поклонился мне и довольно потер руки. – Хорошо сидеть будет, шайтан. Э-э-э, давай, мала-мала, впереди таскай…

Пара подручных потащила Огаву к лежавшему рядом заостренному колу. Я не удивился, так как не раз наблюдал процедуру. Вопреки распространенному в современности мнению, на кол почти никогда сразу не сажают, кол вставляют в специальное отверстие в полу уже со слегка насаженным «клиентом», извините за подробности.

Но вот тут случилась легкая заминка. В барак влетел батюшка Валериан и строго буркнул мне:

– Есть разговор, сын мой, а вы погодите…

А на улице налетел на меня коршуном.

– Ты что творишь? – яростно шипел батюшка. – Ты пошто измываться удумал над рабами божьими? Али нехристь какой? Или безбожник? Не можно! Истинно говорю, не можно! Побойся бога!

– Да не шипи ты… – Я с трудом сдержался, чтобы не оттолкнуть священника. – Жалеешь косоглазых ублюдков? Забыл, отче, что они здесь творили? Или иди поговори с людьми из Усть-Лужья, они тебе расскажут. И про бабку Неонилу, что спалили в овиннике, и про Настю. И про Яцека, которого сожгли на кресте, и про его жену Станиславу, которой вспороли живот и отрезали груди. Деток, которых заморили голодом, тебе не жалко?

– Жалко… – Старик обмяк, словно из него выпустили воздух. – Мне всех жалко. Вешать – вешай, не смею препятствовать, заслужили. Но измываться не смей. Не по-божески это, не по-христиански…

«Ага, не по-христиански… – зло подумал я. – Сам видел, как на колья десятками сажали жильцов московских, а дьяка Курицына в клетке жарила та самая милостивая христианская церковь. Что с людьми стало? Откуда все это взялось? Раньше ведь честнее были…

– Ожесточен ты, – продолжил священник. – Это ты только думаешь, что мстишь, а на самом деле зло потихоньку пожирает твою душу. И не остановится, пока не пожрет всего тебя. Делай как хочешь. – Он неловко повернулся и ушел, на ходу тихо сказав: – О себе не думаешь, так подумай о тех, кто рядом. Они же станут такими, как ты…

Я постоял несколько секунд на улице, вернулся в барак и резко приказал:

– Чего застыли? Вперед… – Но, когда Огава зашелся в диком вибрирующем вое, сплюнул от отвращения к самому себе и бросил: – Отставить, вешай падаль…

Откуда этот попик взялся?

По итогу подполковника повесили, так и не надев толком на кол, правда, он успел еще до петли сойти с ума.

Но на этом казнь не закончилась, привели русских предателей.

– Выбор простой… – Стерлигов показал на висельников: – Либо так, либо… – Он подбросил на ладони японский револьвер. – Дадим уйти с честью.

Чиновники перепуганно шарахнулись в угол, один из них жалобно всхлипнул и упал на колени.

– Господи, деток моих пожалейте, не корысти ради, а токмо…

– Да как вы смеете! – заорал в бешенстве барон Зальца. – Я подданный Соединенных Штатов Америки! Мерзавцы, сволочи, всех перепорю!

– Этого первого. – Я показал на барона.

– Нет, нет!!! – заверещал предатель. – Я не могу-у-у, не надо-о-о…

– Да заткнись ты, падаль… – Брезгливо его оттолкнув, вперед вышел пожилой тучный подполковник с седой бородой лопатой. – Я первым буду. Тьфу ты, на старости лет позору сподобился…

Широко и истово перекрестился, поклонился нам, взял револьвер и спокойно пустил себе пулю в висок. Чем закончилось с остальными, я не видел, потому что ушел – от брезгливости стало дурно, к тому же надо было заниматься устройством побега майданщика. Но из барака ни один из предателей не вышел. Стерлигов со Свиньиным и Собакиным справились сами.

Майданщик сбежал чисто и красиво, Серьга с подручными сработал прямо виртуозно. Жалко, конечно, что иуда ушел от петли, но если японцы поверят, то, скорее всего, возьмут его с собой, тут и поквитаемся. Теперь главное, чтобы Карлюков добрался. Ходу до Дербинского конным около семи-восьми часов, с учетом темного времени он будет на месте к полудню, еще часов пять уйдет на сборы, ночью они не пойдут, так что косоглазых надо ждать не раньше послезавтрашнего утра. Времени подготовиться хватит, главное, чтобы клюнули.