Каторжник император. Беньовский

Десяток офицеров Морис Август смог подобрать без больших затруднений. Хуже обстояло дело с рядовым составом. На вербовочный пункт толпами шли бродяги, люди без определённых занятий, бывшие явно не в ладах с законом, беглые сервы — крепостные. Крепостное право — серваж — ещё оставалось кое-где во Франции, преимущественно в её восточных провинциях. С ним покончит Великая французская революция. Полиция устраивала в своих околотках облавы на бродяг и всяких подозрительных лиц и сама направляла их на вербовочный пункт, чтобы избавиться от хлопот. Перед ними ставился со всей прямотой вопрос: либо служба в экспедиционном корпусе, либо тюрьма или каторга. В подавляющем большинстве все эти люди не были знакомы с военным делом.

Однажды Беньовского посетил какой-то высокий полицейский чин в сопровождении офицера из морского министерства.

   — Полиция располагает сведениями, что среди ваших волонтёров укрывается крупный уголовный преступник, грабитель и убийца, — сообщил полицейский чин.

   — Вполне допускаю, — невозмутимо ответил Беньовский. — Среди этого сброда много молодцов самого разбойного облика. Вы можете сообщить его приметы?

   — Могу. На левой щеке преступника широкий шрам. На указательном пальце правой руки отсечена фаланга.

   — Достаточные приметы. Найдём.

Ковач и лекарь подтвердили, что через их руки проходил человек со шрамом на щеке и повреждённым указательным пальцем. Назвался он бывшим матросом. Его задержали в казарме и сдали в руки полиции.

   — Что ждёт этого парня?

   — Суд и виселица, — ответил полицейский.

В тот же день из казармы исчезли трое. Их недосчитались на вечерней перекличке. Видать, побоялись, что и их постигнет судьба товарища.

Наконец весь так называемый корпус был укомплектован. Качорек, ставший прапорщиком, занялся обмундированием волонтёров. Вся команда пешим маршем была направлена в Лорьян. Ещё раньше морской министр послал начальнику Лорьянского порта Бюисону письменное распоряжение приготовить для временного размещения корпуса волонтёров казармы и по прибытии вооружить его ружьями из местного арсенала. Вслед за волонтёрами выехали Беньовские, погрузив в карету домашний скарб.

В Лорьяне не обошлось без чрезвычайного происшествия. На следующий день после того, как волонтёров вооружили, недосчитались двоих. Они бежали в бретонские леса, прихватив с собой и ружья. Беньовский распорядился всё оружие у волонтёров отобрать и держать под замком в цейхгаузе, а Бюисона упросил выставить у ворот казармы вооружённых часовых из числа надёжных старослужащих солдат лорьянского гарнизона. «Так-то будет лучше», — сказал он офицерам. Те согласились с ним.

Всё это время, пока Беньовский находился в Париже в ожидании высочайшего решения короля, а потом формируя корпус, одиннадцать большерецких беглецов, остатки его былой команды, терпеливо ждали решения своей участи. Одиннадцать человек, десять мужчин и одна женщина, не присоединились к тем, кто отважился возвратиться на родину, уповая на милость власть предержащих. Эти оставшиеся решили до конца следовать за своим предводителем, всё ещё на что-то надеясь. Авось этот дерзкий человек, называющий себя главноначальствующим, приведёт их к неведомой и безбедной счастливой жизни, которую они себе весьма смутно представляли. Пока же местные военные власти сносно содержали их и не досаждали мелочной опекой, кормили по-солдатски и давали кое-какую мелочь на карманные расходы. На эту мелочь можно было купить мыла и табаку да иной раз пропустить в таверне кружечку горького бретонского пива.

Беньовский оценил долготерпение этих одиннадцати и выделил их из общей массы волонтёров. Бывшего холодиловского приказчика Чулочникова он назначил каптенармусом и помощником Качорека. По представлению Мориса Августа ему было присвоено унтер-офицерское звание. Бывший матрос Андреянов стал капралом и денщиком корпусного командира, а его жена Агафья, камчадалка, — горничной Фредерики. Остальные восемь составили отряд телохранителей Беньовского, нечто вроде его личной гвардии.