Каторжник император. Беньовский

Что представляет собой здешнее побережье? Это низменные болотистые джунгли, переходящие в прибрежные мангровые заросли. Но можно выбрать относительно возвышенное место, не подверженное воздействию приливов и наводнений и пригодное для жилья. На одном из таких холмов обосновался торговец Хамуд, кстати, его, Максуда, земляк. Тоже выходец из Маската. Он держит лавочку и работает от торговой компании, с которой связан сам господин Дюма, губернатор. Скупает у малагасийцев разные ремесленные изделия, рис, кожу крокодила, а продаёт всякую всячину, какая может пригодиться в хозяйстве. Здешние жители принадлежат к народу бецилисарака. Их язык заметно отличается от языка других малагасийцев.

И ещё Максуд сообщил, что от побережья к торговой фактории Хамуда проложена тропа. Там, где она начинается, поставлен опознавательный столб, увенчанный пучком камыша. По этому, своего рода, маяку могут ориентироваться торговые шхуны.

Беньовский поинтересовался, насколько местные жители миролюбивы. Хамуд считает, что к торговцам и вообще иностранцам они относятся доброжелательно, хотя между племенами и отдельными деревнями и случаются кровавые свары. Хамуд давно живёт среди малагасийцев, и его мнению на этот счёт можно верить.

Прошли устье реки, и вскоре Морис Август заметил на берегу опознавательный столб. «Орлеан» бросил якорь и спустил паруса. На первой же шлюпке в сопровождении личной охраны, переводчика Филиппа и лоцмана Максуда Беньовский съехал на берег. Там шлюпку встречали торговец Хамуд с двумя чернокожими африканцами, не то слугами, не то рабами, и кучка смуглых малорослых малагасийцев, просто любопытных зевак. Они занимались ловлей креветок и первыми заметили приближение корабля и поспешили сообщить об этом в селение и торговцу.

Беньовский проворно выпрыгнул из шлюпки, врезавшейся носом в прибрежный песок, и приветствовал туземцев на языке бецилисарака. К этому же народу принадлежал и Филипп. Из его уроков Морис Август уже усвоил слова приветствий. Малагасийцы в ответ заулыбались и приветственно подняли вверх руки. Лоцман заговорил со своим соотечественником по-арабски.

   — Мой друг и земляк приглашает гостей к себе, — перевёл Максуд Беньовскому.

   — Приглашение принимаем, — сказал Морис Август.

Двоих вооружённых солдат он оставил сторожить шлюпку, а остальным приказал следовать за собой. Его вестовой Андреянов взвалил на плечо увесистый саквояж с подарками для туземцев.

Цепочка людей потянулась по узкому коридору, прорубленному в зелёной толще зарослей. Сразу сделалось жарко, как в парилке. Пахло гнилой сыростью болота. Мириады москитов обрушились на пришельцев. Под ногами хлюпала болотная жижа. Кое-где наиболее глубокие выбоины, заполненные этой смрадной жижей, были присыпаны песком и мелкими каменьями. Это постарались по распоряжению хозяина слуги-африканцы.

Хамуд сказал что-то одному из слуг, и тот поджёг пучок травы. Тлеющая трава издавала резкий специфический запах, отпугивающий москитов. Рослый африканец приблизился к Морису Августу и стал отгонять от него кровожадных насекомых.

   — Смотрите под ноги, — предупредил торговец, — не наступите ненароком на змею.

   — Тьфу ты, матка боска! — воскликнул Беньовский. — А на крокодила не рискуем наступить?

   — Крокодилы водятся в реке, мосье полковник, и обычно далеко от берега не удаляются. А мы всё больше отклоняемся от Большой. Прошли примерно полмили. И заросли расступились. Тропа пошла в гору. На невысоком пологом холме, расчищенном от зарослей, показалось небольшое поселение. Оно состояло из нескольких строений, сооружённых из бамбука и крытых камышом, — лавки, хозяйской хижины, в которой жил сам торговец с семьёй, барака для слуг-африканцев, амбаров и навеса для домашней птицы. Всё это было опоясано крепким частоколом. При приближении людей визгливо залаяли собаки.

   — Повадились хищники кур да индеек таскать. Вот и пришлось псов завести, — пояснил Хамуд.

   — Разве на острове водятся хищники?

   — Тигров, гиен, слава Аллаху, нет. Но немало всякой мелкоты. Дикая кошка, виверра — твари прожорливые.

Как только торговец открыл калитку, навстречу людям с разливистым лаем выбежали три собаки неопределённой породы. Хамуд властно прикрикнул на них, и псы мигом сникли, поджали хвосты и удалились. Торговец пригласил Беньовского с лоцманом и переводчиком на веранду, вернее, открытый с трёх сторон навес, примыкающий к его жилищу, и отдал распоряжение старшему из слуг-негров накормить солдат на кухне. Из-за занавески, прикрывавшей вход в дом, выглянули два мальчугана лет шести и восьми.

   — Младшенькие мои, Ахад и Ахмад, — пояснил Хамуд. — Есть ещё старший, Ибрагим. Он поехал в дальнее селение по торговым делам.

Хозяин усадил гостей в лёгкие кресла, сплетённые из ротанговых пальм, и поставил перед ними на низенький столик блюдо с фруктами и золотистыми бананами.

   — Извините, господа, Хамуд правоверный мусульманин, сын Аллаха, и крепкие напитки не употребляет. Но для гостей кое-что найдётся.