Каторжник император. Беньовский

29 февраля 1768 года в небольшом городке Баре в Подолии был заключён вооружённый союз польской шляхты, вошедший в историю под названием Барской конфедерации. А участников союза, направленного как против короля Станислава Понятовского, так и царской России, стали называть конфедератами. Верховным руководителем конфедерации шляхта избрала Михаила Иеронима Красинского, которому был выдан патент на чин маршала-генерала. Видную роль в руководстве конфедератами также играли брат Михаила Иеронима Адам, епископ Каменецкий, граф Михаил Ян Пац, назначенный маршалом Литвы, князь Карл Радзивилл[12], Игнатий Мальчевский и другие богатейшие магнаты. Среди них не последнее место занимал и Иосиф Пулавский, староста варецкий, отец уже известного нам Франца Пулавского.

Какую цель ставило перед собой движение конфедератов? Сохранение шляхетских вольностей и привилегий католической церкви, отказ от всяких реформ, направленных на централизацию и усиление аппарата управления. Они отрицали веротерпимость, которую пытался было привить король, а это означало на деле привилегированное положение католичества и гонения на другие религии, в первую очередь православие. В своих манифестах руководители конфедерации упорно игнорировали короля, поэтому все усилия Станислава достичь какого-то компромисса с ними оказались тщетными. Начались военные действия. Против конфедератов выступили объединённые силы королевских войск во главе с гетманом Ксаверием Браницким[13] и русских во главе с генералами Апраксиным[14] и Кречетниковым. Несколько позже в состав русской армии влился Суздальский полк молодого бригадира Александра Васильевича Суворова, прославившегося впоследствии многими славными победами.

Одним из отрядов конфедератов стал командовать Морис Август Беньовский, называвший себя венгерским бароном. Вместо ожидаемой сотни кавалеристов под его началом едва набралось полсотни. Прижимистый Генский выставил только пять всадников, вооружённых старыми кремнёвыми ружьями. А легко мог бы выставить и несколько десятков. Но пан Болеслав ссылался на всякие неотложные хозяйственные заботы, дескать, люди заняты на ремонте мельницы. Присоединились к отряду два дальних родственника Генского, совсем молодые братья Лихницкие, мелкопоместные дворянчики, с четырьмя слугами. Чванливые и заносчивые, получившие звания подхорунжих, они только мешали Беньовскому, пытавшемуся наладить в отряде мало-мальскую дисциплину.

Регулярным вооружённым силам короля и русских генералов противостояло нечто аморфное, рыхлое, что можно было назвать армией с большой натяжкой. Скорее это был конгломерат разношёрстных, разнокалиберных отрядов, трудно управляемых из единого центра и действовавших самостийно. Высшее командование всеми этими силами, достигавшими по оценкам историков не более восьми тысяч человек, Номинально возглавлял Иосиф Пулавский. При нём, в его штабе, находились его сыновья Франц и Казимир. На первых порах, используя внезапность, но избегая открытых сражений с крупными силами противника, конфедераты наносили дерзкие удары по тылам королевских и русских войск, разоружали их передовые разъезды.

В одном селении под Волковыском отряд наткнулся на дозор королевского драгунского полка. В завязавшейся перестрелке один из драгун был убит метким выстрелом Мирчо, два других пришпорили лошадей и пустились галопом на Волковыск.

   — Догнать! — скомандовал Беньовский.

Королевские драгуны, казалось, уходили от погони. Но вот малорослый кавалерист, несколько поотставший от своего напарника-капрала, не удержался в седле и бухнулся кубарем в снег — его конь споткнулся о полено, оброненное проезжим лесорубом. Тотчас упавший оказался в кольце преследователей. Он поднялся с усилием и, сообразив, что сопротивляться бесполезно, бросил ружьё в снег.

   — О, матка боска...

   — Вот тебе и матка боска, — передразнил его младший Лихницкий, подталкивая солдата палашом сабли.

   — Пан подхорунжий, доставьте пленного в корчму для допроса, — приказал Беньовский.

Корчму у околицы села командир отряда облюбовал в качестве временной своей ставки. Корчмаря, рыжего пейсатого еврея, Мирно вытолкал взашей из избы — не положено постороннему присутствовать при допросе.

   — Кто такой? — без особого интереса спросил Беньовский тщедушного кривоногого солдата с крепкими крестьянскими ладонями.

   — Я-то?

   — Кто же ещё.

   — Рядовой второго эскадрона.

   — Где стоит эскадрон?

   — В городе. И русских солдат там много.

   — Много, говоришь? Видишь, москали топчут твою землю.

   — Королю помогают.

   — Изменник твой король Станислав. Понятно?

   — Бог ему судья.

   — Бог всем судья. Кем был до военной службы?

   — Землепашцем: Человеком пана Крулицкого.

   — Это который из Люблинского воеводства? — вмешался в допрос старший Лихницкий.

   — Какое это имеет значение, — перебил подхорунжего Беньовский и продолжал допрос: — И хорошо тебе платит твой король?

   — Как угодно его милости.

   — Вот видишь. Оставайся-ка в моём отряде обозным солдатом. Отличишься в первом бою, верну оружие.

   — Не можно, пан начальник. Присяга...

   — Присяга королю-изменнику, продавшемуся москалям!