Каторжник император. Беньовский

Обойдя дом, Беньовский испытал горестное чувство, словно видел следы недавнего вражеского нашествия. Пожалуй, турецкие мародёры не нанесли бы усадьбе такого ущерба, какой нанёс дорогой зятёк Ласло. В гостиной на месте гобеленов, которые так любил отец-генерал, остались голые обшарпанные стены. В отцовском кабинете столик-бюро стоял на прежнем месте, но столешница была изрезана ножом. Сохранились в целости лишь портреты предков — они не заинтересовали зятя.

   — Мы проголодались с дороги, — сказал Беньовский дворецкому.

   — Не знаю, чем и накормить вас. Этот каналья...

   — Это уж твоя забота, братец.

   — Пожалуй, я велю зажарить молодого барашка из моего хозяйства.

   — Готовь барашка с картофелем и яичницу. Я твой должник, старик.

   — Полно вам, барин. Я так рад, что вы вернулись с молодой госпожой. Вот бы порадовался ваш батюшка!

Первым намерением Беньовского, когда он выслушал жалобы дворецкого и воочию убедился в разорении усадьбы, было снарядить вооружённый отряд гайдуков и нагрянуть к зятю, хорошенько помять ему бока и поступить с его имением таким же образом. Но против этого плана решительно восстала Фредерика. Со слезами на глазах она отговаривала мужа:

   — Не делай этого, Морис. Не забывай, что императрица простила тебе старые прегрешения. И не делай новых.

   — Ладно, чёрт с ним, с этим Ласло. Пусть будет по-твоему.

   — Я желаю тебе добра, мой коханый.

В ближайшие дни Беньовскому пришлось потрудиться, чтобы кое-как восполнить потери опустошённого имения. Он отыскал богатого цыгана-барышника, промышлявшего перепродажей лошадей, и сторговал у него пару резвых рысаков для пароконного экипажа, арабского скакуна для верховой езды и несколько лошадей для хозяйственных целей. Вместе с дворецким он побывал в ближайшем городе и сделал разные покупки у местных купцов. Приходилось закупать домашнюю утварь, посуду, постельное бельё и даже пух для перин. В своём селении среди местных умельцев Морис Август нашёл искусных столяров и заказал им необходимую мебель, распорядился и насчёт ремонтных работ в доме.

Всё крестьянское население Вецке ещё оставалось собственностью помещика. О предстоящей отмене крепостного права в Венгрии ещё только появлялись слухи. Это событие произойдёт через несколько лет, в 1785 году.

Беньовский приказал старосте собрать общедеревенский сход и выслушал жалобы. Жаловались на прежнего владельца. Оказалось, что Ласло, получив предписание судебной палаты покинуть Вецке, решил собрать с крестьян подати за год вперёд. Многие не имели никаких возможностей рассчитаться с барином. Тогда помещик стал забирать у крестьян скот, имущество, последние запасы хлеба и поставил крестьянские семьи на грань голода. Попытались было крестьяне оказать сопротивление, но жестоко поплатились. Ласло вызвал из города отделение вооружённых жандармов, и те перепороли почти половину деревни. После экзекуции часть недовольных, вооружившись чем попало, ушла в горы.

Выслушав жалобы, Морис Август произнёс на сходе речь.

   — Моя власть над вами дана Богом и императрицей. Перед ними я и за вас в ответе. Передайте всем тем, кто ушёл в горы, пусть возвращаются домой к семьям без страха и опаски. Я ваш отец и хозяин, а не недруг. Бог покарает вашего обидчика. Я и сам пострадал от него. Вернулся в разграбленный и опустошённый дом.

После схода беглецы вернулись в село из своих горных убежищ. Для пополнения своего опустошённого скотного двора пришлось Беньовскому купить у соседей-помещиков коров, овец и свиней.

Для пущей безопасности Морис Август решил нанять и вооружить нескольких гайдуков. В ближайшем городе ему посчастливилось встретить молдаванина Кароля, который когда-то служил у него. Кароль приходился дальним родственником покойному Мирчо, погибшему в Польше. Молдаванин согласился служить в имении Мориса Августа и обещал подобрать для него ещё троих соотечественников. В Вецке прибыли все четверо.

   — Будете служить под началом моего капрала, — сказал им Беньовский, знакомя с Уфтюжаниновым. Гайдуки обрадовались, узрев в нём не схизмата-католика, а своего единоверца. Кароль немного понимал по-русски, так как одно время служил у одного молдавского боярина, часто наведывавшегося по своим делам в Киев.

Однажды дворецкий доложил Морису Августу:

   — К вам гость, господин Ласло, каналья.

   — Скажи, никого не принимаю, болен. И гони его прочь.

Но напористый Ласло уже громыхал тяжёлыми охотничьими сапогами по паркету и без разрешения ввалился в кабинет, оставляя на полу следы талого снега.

   — Дорогой шурин, давненько не виделись. Прости великодушно, что без супружницы, сестрицы твоей. Она опять на сносях.

   — Что тебе нужно?

   — Почто так нелюбезно? Родня всё-таки.

   — Хороша родня. Ты оставил именье в таком виде, словно оно только что подверглось турецкому нашествию.

   — Ах, вот ты о чём? Давай во всём разберёмся по справедливости.

   — Какая уж тут справедливость...

   — Нет, послушай, Морис. Когда тебя лишили по суду наследства и Вецке досталось нам, откуда я мог знать, что стану временным владельцем? Я и поступил со своим имуществом как считал нужным.