Катриона

Не успела за ней закрыться дверь, как Джемс Мор откинулся на сцинку стула с хорошо разыгранной развязностью. Его выдавало только лицо; оно вдруг покрылось мелкими капельками пота.

– Я рад, что могу переговорить с вами наедине, – сказал он. – Так как при нашем первом свидании вы не поняли некоторых моих выражений, я давно хотел объясниться с вами. Дочь моя стоит выше подозрений, вы тоже, я готов подтвердить это с оружием в руках против всех клеветников. Но, милейший Давид, свет очень строго ко всему относится. Кому же знать это, как не мне, с самой смерти моего покойного отца – упокой его, господи! – подвергавшемуся постоянным щелчкам клеветы. Нам надо помнить об этом, надо обоим принять это в соображение. – И он потряс головой, точно проповедник на кафедре.

– Куда вы клоните, мистер Друммонд? – спросил я. – Я был бы вам очень благодарен, если бы вы приблизились к сущности дела.

– Да, да, – смеясь, сказал он, – это похоже на вас! Это мне больше всего в вас нравится. Но, мой милый, сущность иногда очень щекотливо высказать. – Он налил в стакан вина. – Но мы с вами такие близкие друзья, что это не должно бы особенно затруднять нас. Мне едва ли надо говорить, что суть – в моей дочери. Я первым делом должен заявить, что и не думаю упрекать вас. Как иначе могли бы вы поступить при таких неблагоприятных обстоятельствах? Право, я сам не могу сказать.

– Благодарю вас, – сказал я, насторожившись.

– Я, кроме того, изучил вас, – продолжал он. – У вас хорошие способности, вы обладаете небольшим состоянием, что не мешает делу. Сообразив все, я рад объявить вам, что из двух оставшихся нам выходов я решился на второй.

– Боюсь, что я очень недогадлив, – сказал я. – Но какие это выходы?

Он сильно нахмурил брови и расставил ноги.

– Я думаю, сэр, – отвечал он, – что мне нет надобности называть их джентльмену с вашим положением. Я или должен драться с вами, или вы женитесь на моей дочери.

– Вам наконец угодно было выразиться ясно, – заметил я.

– Мне кажется, я с самого начала выражался ясно! – яростно воскликнул он. – Я заботливый отец, мистер Бальфур, но благодаря богу терпеливый и рассудительный человек. Многие отцы, сэр, сразу же потащили бы вас или под венец, или на поединок. Мое уважение к вам…

– Мистер Друммонд, – прервал я, – если вы питаете ко мне хотя какое-либо уважение, то прошу вас не повышать голоса. Нет никакой надобности орать на человека, который находится в той же комнате и слушает вас с большим вниманием.

– Совершенно верно, – заметил он внезапно изменившимся голосом. – Простите, пожалуйста, отцу его волнение.

– Итак, я понимаю… – продолжал я. – Не стану обращать внимание на второй выход, о котором вы совершенно напрасно упоминаете. Я понимаю из ваших слов, что могу ждать поощрения в случае, если захочу просить руки вашей дочери.

– Вы прекрасно выразили свою мысль, – сказал он, – я вижу, что мы отлично поладим.

– Это еще увидим, – отвечал я. – Я, однако, не скрываю, что питаю к леди, о которой вы упоминаете, самую нежную привязанность и что даже во сне мне не снилось большее счастье, чем получить ее руку.

– Я знал это, я был уверен в вас, Давид! – воскликнул он, протягивая мне руку.

Я отстранил ее.

– Вы слишком торопитесь, мистер Друммонд, – сказал я. – Надо выяснить еще некоторые условия. Здесь есть одно препятствие – не знаю, как нам удастся устранить его. Я уже говорил вам, что ничего не имею против этой женитьбы, но имею основание предполагать, что молодая леди найдет много возражений.

– На это нечего обращать внимание, – сказал он. – Я ручаюсь за ее согласие.

– Вы, кажется, забываете, мистер Друммонд, – заметил я, – что даже в обращении со мной вы употребили два-три невежливых выражения. Я не хочу, чтобы вы подобным образом говорили с молодой леди. Я должен говорить и думать за нас обоих! Примите к сведению, я вовсе не желаю, чтобы ее приневолили выйти за меня, так же как не хотел бы, чтобы меня принудили жениться на ней.

Он сидел и глядел на меня с сомнением и гневом.

– Вот как мы решим, – заключил я. – Я с радостью женюсь на мисс Друммонд, если она согласится выйти замуж за меня добровольно. Но если у нее есть хоть малейшее возражение, чего я имею основания опасаться, я никогда не женюсь на ней.

– Хорошо, хорошо, – сказал он, – это легко выяснить. Как только она вернется, я расспрошу ее и надеюсь успокоить вас…

Я снова прервал его:

– Прошу вас не вмешиваться, мистер Друммонд, или вы можете в другом месте искать жениха для вашей дочери, – сказал я. – Я буду действовать один, и предоставьте мне судить. Я сам разузнаю все подробно. Никто другой не должен вмешиваться в это дело, и менее всего вы.

– Честное слово, сэр, – воскликнул он, – по какому праву вы будете судьей?

– По праву жениха, как мне кажется, – ответил я.

– Это придирки! – закричал он. – Вы уклоняетесь от фактов. Дочери моей не остается выбора. Репутация ее испорчена.

– Прошу прощения… – сказал я. – Пока это дело известно только вам и мне, то ничего не испорчено.