“Катти Сарк”, несущая ветер

Ламка умолкла. Сергей с Ксюшей не шевелились. Тишину нарушало лишь Алёшкино посапывание.

- Мама, - спросила Ксюша, голос её был напряжён, а глаза широко раскрыты. - Как звали ту женщину?

Ламка повернулась, глотнула вина, посмотрела на дочку, более пристально - на Сергея и снова устремила глаза в окно:

- Катти Сарк...

...День подошёл к концу. Алёшка спал. Ламка предложила не тревожить его, а оставить в их номере. Сергей так и сделал, только раздел и перенёс малого на Ламкину постель.

- Готов предоставить поэтическое прибежище, - шепнул он Ламке. Она при­жалась к нему, потому что Ксюша к той поре тоже угомонилась. Правда, когда они с Ламкой уходили, ему показалось, что она подняла голову.

К полуночи метель ослабла. Ветер стих. Небо вызвездило. По небесному океан-морю поплыл парусок месяца.

Растратив наконец пыл, который с трудом сдерживался больше суток, Сергей с Ламкой тоже затихли. Лёжа в объятиях друг друга, они неспешно переговарива­лись. Обсуждая, нахваливали детей. Перебирая прошедший день, вспомнили про лисичкин гостинец. Тут Ламка стала выпытывать, как ему это удалось - сохранить пирожки горячими. Сергей поначалу подразнил её, а потом признался.

- Вот она, оказывается, какая Лиса Алиса, - протянула Ламка и принялась его щекотать.

Сергей уворачивался, отбивался, пытался ускользнуть.

- Какая же я Алиса? - В подтверждение этого соприкасался убедительным ме­стом, предъявляя его как неоспоримый факт, - ничего не помогало, пока наконец он не стиснул Ламку в объятиях. - Какая же я Алиса, - утишая смех и дыхание, возражал он. - Уж тогда лучше Кот Базилио, - и при этом миролюбиво и слад­ко замурлыкал. Лунный свет, ограниченный шторами, теперь падал на Ламкину грудь. - Вот это поле чудес. - Сергей касался губами теплой кожи. - Вот это сере­бряные монетки. - Он перебрал губами все до единой родинки, что составляли со­звездие Ламки. - Что купит на них благородный Кот Базилио? - Это он произнёс дурковатым голосом, и тут же надев личину Кота Матроскина, очень убедительно промяукал: - Молочка...

Лунный свет стекал с Ламкиного соска и струился ниже.

- Куда ведет этот млечный путь? - шептал Сергей, уже выходя из роли и на­чиная задыхаться. - Ему мешают горные отроги. - Это он коснулся скомканного одеяла и, не в силах более что-либо говорить, решительно откинул его, давая вы­ход лунной дорожке...

...Очнулся Сергей под утро. Начинало светать. Ламка лежала на боку спиной к нему, но он догадался, что она не спит.

- Я люблю тебя, - одними губами вышептал он в её маковку, возможно, даже не произнёс, а только подумал. Но Ламка услышала. Она порывисто обернулась и обняла его:

- Я тоже люблю тебя. - Глаза у Ламки были переполнены и вот-вот могли про­литься. - Серёжа, милый, давай уедем...

Со сна он ничего не понял. К тому же сейчас его занимала чистота дыхания, и он искусно уворачивался, пряча лицо у Ламки на груди.

- Конечно, поедем... После обеда...

- Я не о том, - Ламка стремительно поднялась на колени. - Совсем уедем... Бери сына, я - дочку, и уедем. Куда хочешь. - Она молитвенно сжала кулачки. - Хоть в Сибирь...

Сергей был так огорошен, что не мог ничего сообразить. Но Ламка расценила его молчание по-своему:

- Твоя отдаст... Я знаю...

- Ты встречалась с нею? - он чуть напружинился.

- Я видела... - Ламка помешкала, - её глаза.

Она возвышалась над ним во всей своей красе. Ему бы любоваться этой уди­вительной женщиной, оглядывая её всю от маковки до пят, но он впервые видел её такой смятенной и не знал, как себя держать. Прямо в глаза он смотреть был не в силах, и чтобы уж совсем не отводить взгляда, прятал его в созвездие родинок, которые обнажила соскользнувшая с плеча бретелька.

- Рожу ещё... Если захочешь, - выдохнула Ламка. Взгляд Сергея метнулся к потолку.

- Ты хочешь сказать: а он? - опять по-своему истолковала Ламка. - Он смол­чит. Закон, во всяком случае, не переступит... Но только надо уехать...

- Почему? - вырвалось у Сергея.

- Ну как же! - мучительно улыбнулась она. - Здесь?.. При них?.. - Это про­звучало так, словно тени его жены и её мужа находились сейчас здесь, в этой комнате. Сергей даже дыхание притаил.

Что сказать, как ответить - чтобы и не обидеть, и не давать скоропалительных обещаний, - Сергей не знал. Душа его ещё не созрела. Он не готов был к этому экзамену. А отвечать впопыхах не чувствовал ни желания, ни права.

- Давай подождем, - сказал он. - Скоро весна. Будет много солнышка, света, и всё прояснится... Ладно?

Откуда было Сергею знать, что к той поре отношения в семье у Ламки обо­стрились. По милости редакционной соседки - бдительной старой девы - муж прознал про тайную связь, и меж супругами состоялся очень крутой разговор. Сергей не знал этого, потому что так уж повелось у них - о семейных делах, тем более о женах-мужьях, они с Ламкой почти не говорили.

Изменилось ли что-то в их отношениях после той поездки? Сергей ничего не замечал. Ламка была такая же порывистая, такая же трепетная. Разве только не­много посуше стали её глаза, словно их тронуло первое весеннее солнышко.

- Отчего это? - спросил он.