Катынь. Как и почему гитлеровцы расстреляли польских офицеров

А комиссия судебно-медицинских экспертов, которую возглавлял Г. Бутц, пробыла в Катыни всего два дня и, вскрыв девять трупов, заранее подготовленных гитлеровцами, 1 мая 1943 года вылетела в Берлин. Но вместо Берлина самолет приземлился на глухом уединенном аэродроме. Впоследствии болгарский доктор Марков вспоминал: «Аэродром был явно военным. Там мы обедали, и сразу после обеда нам предложили подписать экземпляры протокола. Нам предложили подписать их именно здесь, на этом изолированном аэродроме!» Помимо общего протокола, каждый член комиссии писал свое собственное заключение. Болгарин Марков в своем заключении, несмотря на давление немцев, уклонился от выводов, что польские офицеры убиты в 1940 году, В свою очередь, чехословацкий профессор Ф. Гаек, также входивший в комиссию Бутца, издал в 1945 году в Праге брошюру «Катынские доказательства», где привел беспристрастные и безупречные с научной точки зрения аргументы в подтверждение того, что польские офицеры не могли быть расстреляны ранее осени 1941 года. Что касается самого Г. Бутца, то его судьба оказалась печальной. Наши геббельсов-цы стараются не вспоминать о нем, ибо им очень не хочется говорить, что в 1944 году Бутца убили сами немцы, заподозрив, что он раскроет их аферу с катынскими захоронениями.

А что стало с «вещественными доказательствами» в виде документов и разных предметов, которые немцы с помощью поляков из Технической Комиссии в апреле-июне 1943 года упаковывали в ящики? Ведь все «расследование» немцев, помимо бредовых медицинских выводов, строилось на сборе у трупов документов и утверждении, что среди них нет бумаг с дагами позднее мая 1940 года. Эти бумаги то ли в 9, то ли в 14 ящиках числом 3184 единицы перевозили на двух грузовиках всё дальше вглубь территории «рейха», все дальше от советского наступления. Когда же стало ясно, что поражение Германии неминуемо, «начальник железнодорожной станции при приближении советских войск сжег, в соответствии с распоряжением, документы», как пишет известный современный геббельсовец Ч. Мадайчик. Команда клеветников пытается сделать вид, что, дескать, ничего особенного, если подсудимый уничтожил оправдывающие его документы. А я утверждаю, что немцы сожгли эти документы именно потому, что в них содержалось доказательство их вины.

В 1990–1991 годах «историки» Н. Лебедева и Ю. Зоря, входившие в академическую часть сторонников геббельсовской версии о судьбе польских офицеров, в своих писаниях заявляли, что «…в апреле-мае 1940 года более 15 тысяч польских военнопленных — офицеров и полицейских — были вывезены из Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей и переданы УНКВД Смоленской и Калининской областей. Таким был их последний маршрут, конечными пунктами которого стали Катынь, Медное и 6-й квартал лесопарковой зоны Харькова». Вышибая слезу у доверчивого читателя пассажами «о последнем маршруте», они высказывали мысль, что позволительно «…сделать вывод о возможности вынесения Особым совещанием при НКВД смертного приговора в отношении военнопленных». Вслед за «учеными-экспертами» мыслишку о расстреле поляков по решению Особого совещания при НКВД СССР подхватили и узколобые следователи из Главной военной прокуратуры СССР В Медном Тверской области летом 1991 года «эксгуматоры» из следственной бригады ГВП СССР с участием поляков перекопали все кладбище. Фактически никаких расстрелянных поляков в Медном не нашли и не могли найти, так как их никто там не расстреливал, но не преминули поставить на кладбище памятник с надписью, что здесь захоронено 6000 поляков, «расстрелянных русскими». Польский ксендз Пешковский вместе с другими поляками и следователями из ГВП СССР занимались эксгумацией трупов под Харьковом в период с 25 июля по 7 августа 1991 года. Нашли 169 черепов и на 62 из них обнаружили следы пулевых ранений; на месте, где работали гробокопатели, хоронили уголовников и членов советской «пятой колонны». Но на основании только им известных «данных» эти поисковики определили, что на кладбище похоронено 4000 польских военнопленных из Старобельского лагеря под Харьковом.