Катынь. Современная история вопроса

Жесткая позиция российской стороны в отношении секретности постановления ГВП о прекращении уголовного дела № 159 имеет объяснение. Об этом рассказал на заседании комиссии экспертов по Катынскому делу при фракции КПРФ бывший депутат Государственной Думы РФ Андрей Николаевич Савельев. Он единственный депутат, который после долгих мытарств сумел ознакомиться с этим документом. По словам Савельева многостраничное постановление ГВП является эклектичным, непоследовательным, внутренне противоречивым и не доказательным. Одним словом, «просто халтура».

Савельев считает, что постановление было засекречено в силу правовой несостоятельности. Его обнародование, безусловно, вызовет массу обоснованно разгромных рецензий со стороны российских юристов и правоведов.

Однако не следует надеяться, что ситуацию с неоправданной секретностью материалов Катынского дела поляки оставят без последствий. Ведь в течение шести лет российские политики, Главная военная прокуратура, российские суды всех уровней потчевали поляков заявлениями относительно «обоснованности и законности засекреченности» материалов Катынского дела. Теперь в Страсбурге речь может пойти не только о нарушении прав родственников катынских жертв, но и о преднамеренном сознательном сокрытии материалов следствия.

Происшедшее не явилось неожиданностью для независимых исследователей Катынского дела. Нечто подобное, и не только по вопросам секретности, должно было произойти рано или поздно. 30 марта 2006 г. автор настоящего исследования и Сергей Стрыгин, координатор международного Интернет-проекта «Правда о Катыни» в течение двух часов обсуждали с представителями Главной военной прокуратуре РФ возможные последствия для России рассмотрения польских исков Европейским судом. Генерал юстиции В.Кондратов и полковник юстиции С.Шаламаев уверяли, что расследование Катынского дела проведено « безупречно» и ГВП не боится этих исков .

В ходе этой встречи прояснились некоторые неясные вопросы. Так, удалось выяснить, каким образом сотрудниками Главной военной прокуратурой в ходе следствия была «достоверно» установлена гибель 1.803 польских граждан из числа 14.552 военнопленных, содержавшихся в лагерях.

После длительных и упорных расспросов сотрудники ГВП, не уточняя деталей, были вынуждены признать, что прозвучавшая 11 марта 2005 г. на пресс-конференции Главного военного прокурора РФ А.Савенкова сенсационная цифра «1.803» была получена в результате простого сложения официальных данных о количестве трупов, эксгумированных комиссией Бурденко в 1944 г. (1380) и следственной бригадой ГВП РФ в 1991 г. ( 167 – в Пятихатках, 243 – в Медном, 13 – в Козьих Горах). Личности 22 идентифицированных польских гражданина были установлены в 1944 г. экспертами комиссии Бурденко

Также выяснилось, что ГВП РФ никакими официальными материалами о результатах польских раскопок и эксгумаций 1994—96 г.г. в Козьих Горах, Медном и Пятихатках на тот момент не располагала. К материалам уголовного дела № 159 данные этих польских эксгумаций не приобщались, как и данные более поздних польско-украинских эксгумаций на спецкладбище в Быковне (г. Киев).

Во время беседы выявилась односторонность правовой позиции Главной военной прокуратуры при расследовании Катынского дела. Это было обусловлено тем, что расследование уголовного дела № 159 с самого начала сотрудниками прокуратуры проводилось в очень узких временных рамках (весна 1940 г.) и в рамках единственной, заранее заданной следствию версии о безусловной вине руководства СССР в катынском расстреле.

Подобную позицию обусловило уже само название уголовного дела № 159 « «О расстреле польских военнопленных из Козельского, Осташковского и Старобельского спецлагерей НКВД в апреле – мае 1940 г.». То есть, в названии уже был определен виновник преступления и срок его совершения. Соответственно, результат следствия был предопределен этим названием. До сих пор ни один российский юрист или правозащитник не высказался по поводу названия уголовного дела № 159.

Расследование заданной «сверху» версии катынского преступления проводилось при соблюдении целого ряда формальных юридических ограничений со стороны российского уголовно-процессуального законодательства, весьма несовершенного в вопросах исследования и последующей правовой оценки противоречивых исторических и политических проблем.