Катынский лабиринт

Мне уже приходилось писать о «белых пятнах» Нюрнберга.[144] В полемику со мной вступили П. И. Гришаев и Б. А. Соловов — бывшие сотрудники МГБ СССР, выполнявшие на процессе свои специфические функции. В числе прочего они обвинили меня в оскорблении памяти покойных и чести ныне здравствующих представителей советского обвинения. Позволительно спросить: расценивают ли они как оскорбление памяти бывшего председателя Верховного суда СССР Л. Н. Смирнова многочисленные публикации о процессе Синявского — Даниэля, на котором он председательствовал? Быть может, они полагают оскорблением памяти Р. А. Руденко опубликованные в последнее время материалы о противоправном изгнании из страны А. И. Солженицына, ссылке А. Д. Сахарова, разнообразных репрессалиях против правозащитников и инакомыслящих? Ведь все это имело место в бытность Руденко Генеральным прокурором СССР, а занимал он этот пост, страшно сказать, с 1953 по 1981 год. Нет, пожалуй, в данном случае уместно поставить еще более резкий вопрос: желают ли преподаватели и студенты Свердловского юридического института, чтобы их учебное заведение продолжало и впредь носить имя Руденко, не является ли этот факт оскорблением памяти тех, кто подвергся преследованиям по политическим мотивам при непосредственном участии Руденко, оскорблением самой идеи правового государства?

«Получается, — пишут ветераны МГБ, — что советские обвинители прибыли в Нюрнберг не с единственной целью — достойно представлять СССР в Международном военном трибунале и приложить максимум усилий к тому, чтобы главным немецким военным преступникам был вынесен основанный на доказательствах справедливый приговор, а с какой-то другой, темной целью…»

Тема неприятная, но уж коль скоро Гришаев и Соловов затронули ее, позволю себе объясниться.

Разумеется, целью советских обвинителей было достойно представлять СССР, но дело в том, что многолетняя практика участия в организации массовых репрессий, противозаконные методы советского следствия и судопроизводства не могли не сказаться на качестве их представительства. Люди эти давно забыли, что такое настоящий состязательный процесс, беспристрастность суда, судебное следствие. У советских обвинителей была принципиально иная концепция суда над главными немецкими военными преступниками, нежели у их западных коллег. Они полагали, что процесс сведется к произнесению эффектных обвинительных речей — это они делать действительно умели, чувствуется школа их шефа Вышинского, — и никак не рассчитывали столкнуться с изощренной и высокопрофессиональной защитой. Вот причина, по которой в Советском Союзе вопреки решению МВТ до сих пор не опубликован полный корпус нюрнбергских материалов.

Предвижу, что многих читателей мое суждение шокирует. Возможно, мне даже инкриминируют попытку поставить под сомнение приговор МВТ. Это, конечно, вздор. Речь о другом — дочитав эту главу до конца, читатель, надеюсь, поймет меня. Но для начала — еще несколько предварительных замечаний.

В документах, которые я процитирую ниже, как нельзя лучше выражена атмосфера, в которой работала советская делегация в Нюрнберге. Мало кому сегодня известно (да и в те дни знали немногие), что помимо официальной советской делегации в работе Международного военного трибунала непосредственно участвовал орган, в разных источниках именуемый по-разному: то «правительственная комиссия по Нюрнбергскому процессу», то «правительственная комиссия по организации суда в Нюрнберге», а то и «комиссия по руководству Нюрнбергским процессом». Возглавлял ее Андрей Януарьевич Вышинский, в то время — заместитель министра иностранных дел СССР.

Правительственная комиссия, не в пример многим нынешним ведомствам, не только принимала решения, но и строго взыскивала с невыполнивших или выполнивших неудовлетворительно ее указания. И немудрено: в ее состав входили наряду с прокурором СССР К. П. Горшениным, министром юстиции И. Т. Голяковым. председателем Верховного суда Н. М. Рычковым и такие одиозные фигуры, как Б. З. Кобулов, В. Н. Меркулов, B. C. Абакумов. Ясно, что у них были свои методы ведения следствия. Протокол от 16 ноября зафиксировал такой, например, диалог:

«ВЫШИНСКИЙ…До сих пор у т. Руденко нет плана проведения процесса. Руденко не готов к проведению процесса. (Процесс начался 20 ноября. — В.А.) Вступительную речь, которую мы с вами выработали, я послал в ЦК.