Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях

С усилением изменения прежних оценок увеличивался сумбур в идеологических установках Коминтерна, уменьшалась его способность идейно противостоять гитлеровской агрессии. Верифицировать этот курс было очень трудно, поскольку правда о сталинской внешней политике и ее деформациях была глубоко скрыта в тайниках власти.

Но даже то, что оказалось на поверхности, нанесло по СССР, его престижу и по перспективам одоления гитлеровского фашизма удар огромной силы, дезорганизовало силы прогресса.

Кстати, и нацистские внешнеполитические теоретики весьма критично оценивали решение Гитлера поделиться частью польской территории со Сталиным, считая ее хорошим плацдармом для нападения на СССР. Но Гитлер был более дальновидным стратегом, да и Сталин не создал на новой пограничной линии СССР должных препятствий для реализации военных планов фюрера, почти два года осваивая гарантированные нацистской Германией территории.

Подписанный под неустанным давлением Гитлера в ночь с 23 на 24 августа 1939 г. Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом содержал в своих семи статьях довольно типичный набор юридических формулировок, уравнивающих основные обязательства сторон, которые должны были воздерживаться от всякого насилия, агрессивных действий и нападения в отношении друг друга как отдельно, так и совместно с другими державами. В случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая не будет ни в какой форме поддерживать эту державу. Статья же о денонсировании договора в случае агрессии одной из сторон отсутствовала.

Правительства СССР и Германии договорились оставаться в будущем в контакте друг с другом для консультаций, информирования друг друга в вопросах, затрагивающих их общие интересы, и не участвовать в какой-либо группировке держав, которая прямо или косвенно была бы направлена против другой стороны. В случае возникновения споров и конфликтов следовало разрешать их исключительно мирным путем в порядке дружественного обмена мнениями или (в нужных случаях) с помощью создания комиссий по урегулированию конфликта. Договор заключался сроком на десять лет и вступал в силу немедленно после его подписания^{51}. Во всех своих элементах это был рекорд сталинского высшего политического пилотажа, который обернулся крупным стратегическим просчетом^{52}.

Многоактное монтирование Сталиным советско-германской договорной системы, начиная с первого политико-правового акта, договора от 23 августа 1939 г., сопровождалось многими уловками, призванными закамуфлировать наступивший сговор. Так, Молотов 23 августа конфиденциально сообщил французскому послу, а его заместитель Лозовский 26 августа — китайскому послу, что советское правительство по-прежнему готово продолжать переговоры с Англией и Францией о заключении договора о взаимопомощи. Эта версия прочно закрепилась в советской пропаганде, а затем историографии, а между тем данное утверждение находится в полном противоречии с обязательствами, взятыми на себя СССР согласно статьям I, II и IV пакта: они практически целиком исключали договор о взаимопомощи с Англией и Францией^{53}.

С.А. Лозовский 26 августа подтвердил, что договор о ненападении с Польшей якобы остается в силе, а К.Е. Ворошилов 27 августа в интервью газете «Известия» заметил, что «помощь сырьем и военными материалами является делом торговли, и для того, чтобы давать Польше сырье и военные материалы, вовсе не требуется заключения пакта взаимопомощи и тем более военной конвенции»^{54}. Между тем оба заявления носили сугубо отвлекающий характер, фактически служили дезинформации, некоему успокоению общественного мнения.