Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях

9 сентября Риббентроп проинструктировал посла, что следует подтвердить верность пакту и решимость немецких войск сражаться с поляками на всей территории. Молотов ответил Шуленбургу, что советские вооруженные действия начнутся в течение ближайших дней. Поскольку в немецком коммюнике было упомянуто о возможных переговорах с поляками о перемирии, Молотов на следующий день, 10 сентября, объяснял послу, что такой ход событий перечеркнет план перехода польской границы Красной Армией. Он должен быть обоснован распадом польского государства и необходимостью помощи украинскому и белорусскому населению. Если же Германия заключит перемирие (ввиду разгрома польской армии), «СССР не сможет начать новую войну». Эти беседы продолжались почти ежедневно. 14-го Молотов заявил, что, пока Варшава защищается, советское правительство не может обосновать ввод своих войск «распадом польского государства»^{13}. Кстати, именно так оно намеревалось сделать, когда получило известие о взятии Варшавы, оказавшееся ложным, поскольку немецкие части были около столицы остановлены. Молотов не преминул поздравить Берлин с победой, и того же 9 сентября была готова директива наркома Ворошилова и начальника генштаба РККА Шапошникова военсовету Белорусского округа о наступлении на Польшу 11 сентября «с целью молниеносным ударом разгромить противостоящие войска противника»^{14}. Такая же директива была заготовлена для военсовета Киевского округа. Поскольку польские части под напором немецких войск отступали к румынской границе, где планировались меры по созданию плацдарма для контрнаступления, она предписывала «нанести мощный и молниеносный удар по польским войскам, надежно прикрывая свой левый фланг и отрезая польские войска от румынской границы...»^{15}. Польские части попали бы в ловушку, не был бы допущен и их выход за пределы страны.

Директивы ориентировали на обход противника с флангов и заход в тыл, по возможности избегая фронтальных боев «на укрепленных позициях противника», имея в виду широкомасштабное пленение живой силы одновременно с массированным наступлением под прикрытием сильной истребительной авиации во взаимодействии с бомбардировочной, штурмовой авиацией, а также артиллерией.

Поскольку информация о взятии Варшавы оказалась ложной, директивы пока остались лежать на столе у Шапошникова. Ждал своего исполнения и приказ Берии № 00931, который определял порядок оформления арестов военнопленных, отработанный еще в августе.

В ходе советско-германских переговоров Шуленбург установил, как он доносил Риббентропу 10 сентября, что «советское правительство намеревалось воспользоваться дальнейшим продвижением германских войск и заявить, что Польша разваливается на куски и вследствие этого Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым „угрожает“ Германия». 14 сентября он вновь подтверждал, что «для политической мотивировки советской акции падение Польши и переход под опеку меньшинств были бы вопросом самого большого значения». Красная Армия достигла стадии готовности раньше, чем предполагалось, но не начнет наступления ранее, чем будет взята столица Польши — Варшава^{16}.

Риббентроп на следующий день передал Шуленбургу точку зрения правительства: Варшава падет через пару дней; СССР должен освободить Германию от ликвидации польской армии на всем протяжении до советских границ, иначе в советской «сфере интересов» может возникнуть «политический вакуум»; для координации военных операций предлагается встреча делегаций сторон в Белостоке. Посол детально представил аргументацию этой позиции Молотову, подчеркнув, что рейх не собирается разворачивать в советской сфере, восточнее линии Нарев—Буг—Висла—Сан, политической или административной деятельности и «здесь может возникнуть новое государство». Он стимулировал также опубликование общего коммюнике, скорейшее введение войск, точное указание дня и часа начала военных действий, но категорически возражал против формулы защиты белорусского и украинского населения от угрозы со стороны Германии, использование которой Молотов обосновывал необходимостью соответствующей подготовки советского общественного мнения.

Этот обмен мнениями имел место 16 сентября. К тому времени немецкие войска заняли половину польской территории, выйдя на линию Белосток—Буг—Львов. Было очевидно, что Великобритания и Франция воздерживаются от вооруженной помощи Польше, правительство которой и золотой запас следовали вместе с дипломатическим корпусом в направлении румынской границы. Соглашение о переходе его в Румынию было достигнуто.

Было заключено и вступило в силу перемирие СССР с Японией. Ситуация располагала к принятию быстрого решения.