Кавалер по найму

Разве не рассказывал? Странно. Наверное, просто не было повода. А попал случайно. Это было летом, в тот год, когда я вернулся из армии. Не помню уж, по какой надобности занесло меня к гостинице "Россия", скорее, никакой надобности не было, я просто шлялся целыми днями без дела. Проходя мимо стеклянных дверей концертного зала, вдруг заметил внутри, в глубине холла, у подножия широкой лестницы, знакомый силуэт. Вошел. Не знаю, помнишь ли ты, но вроде я тебе рассказывал про свои героические армейские будни и про старшего сержанта, который бил меня в туалете ногами.

— Да, помню. И еще ты говорил, что потом сам избил его.

Да, было дело. Так или иначе, это был он. В классном костюме из темной английской шерсти он выглядел комильфо. Меня сразу узнал и, как ни странно, обрадовался встрече. Сказал: ты здорово мне врезал тогда, но кто старое помянет, тому глаз вон, правда? И я сказал: конечно, филин сычу глаз не выклюет, в конце концов, мы одной породы. Так мы стояли трепались, он спросил, чем я занят. Я был занят ничем. И спустя десять минут уже сидел в офисе конторы, которая, помимо всего прочего, несла охрану в концертном зале. Заполнил анкету, и меня приняли. Года полтора я болтался на вторых ролях — это называлось охранно-постовая служба, — а потом случилась эта встреча с Леней. Наши отношения длились достаточно долго. До тех пор пока я не выбил ему два передних зуба и не сломал челюсть.

— О господи... — тихо выдохнула она. — А что такое между вами стряслось?

— Это долгая история. Недавно я ее припомнил во всех деталях. И теперь жалею.

— О чем?

— О том, что плохо сделал свою работу тогда. И оставил его в живых.

Я подумал об этом, но мысль свою не озвучил.

— Ладно, зверек. Уже поздно. И мне пора. Скоро ночь.

— Приходи, когда освободишься.

— Не знаю, как сложатся дела. Не исключено, что освобожусь я поздно — и ты будешь спать.

— Ты знаешь, что можешь прийти ко мне в любое время.

Я положил трубку, вылетел в раскрытую форточку и сразу почувствовал некоторую скованность в крыльях — пиджак был узковат в плечах, — однако ощущение неуюта не прошло, даже когда я, усаживаясь в машину, сбросил пиджак напротив, оно росло и отозвалось сосущей ломотой под ложечкой. Такое с каждым из нас бывает, когда интуитивно угадываешь поблизости присутствие постороннего существа, которое за тобой внимательно наблюдает из укрытия. И держит тебя на поводке остановившегося взгляда, идет следом на бесшумных, мягких лапах: то ли зверь, то ли — что еще хуже — человек. Инстинкт подсказывал мне: путай следы! Я повертелся по Замоскворечью, а когда выбрался на набережную, наконец его обнаружил: это был красный "жигуль" первой модели, который в народе называют "копейкой".

...Оно и неплохо, что в отель, где проходила презентация, я подоспел в шапочному разбору — черный язык подиума, рассекавший пополам уютный зрительный зал, давно остыл от всплесков фотографических бликов, шелеста сдержанных аплодисментов и тех легких дуновений душистого парфюмерного ветерка, что тянется следом за длинноногими девочками.

Судя по той разрухе, которая царила в фарфоровых салатных блюдах, множеству пробелов в еще недавно безупречно стройных слоях мясной и рыбной нарезки и количеству грязных тарелок, разлетевшихся по всему пространству отделанного черным мрамором зала, застолье уже миновало точку зенита и клонилось к закату.

У столиков с напитками, отпрянувших в глубины зала, к узкой торцовой стене, я попросил одного из барменов плеснуть мне джину с тоником, смочил губы в душистой, густо дышащей ароматом можжевельника влаге и осмотрелся.

Девочек, недавно паривших над подиумом, можно было без труда опознать в массе расслаблявшихся после неизбежной официальной части зрителей: возраст, рост, отменное сложение сразу бросались в глаза. Но было еще нечто, что их отличало: некая напряженность поз, картонное выражение лиц, натянутость улыбок, промельк растерянности в красивых глазах. В них не было ощущения праздника.

Прихлебывая джин, я поймал себя на том, что толком не знаю, зачем посетил этот дружеский междусобойчик, и тут почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.

Она стояла рядом с черным провалом камина, рассеянно кивая в ответ на велеречивые тирады тучного седогривого собеседника, богемность облика которого была подчеркнута пышными седыми усами и сиреневого оттенка шейным платком.

Улыбнувшись уголками мягких, ласковых губ, она тронула собеседника за локоть, деликатным жестом обрывая словесный поток, и плавной походкой двинулась в мою сторону.

Я поставил стакан на столик, выбрал в украшавшей его фарфоровой вазе цветок — темно-бордовую розу — и протянул ей.

— Хм, вы и это помните, — улыбнулась она.

— Ну разве такое забудешь... — Я коснулся губами тыльной стороной ее ладони.

Это была она, моя первая клиентка и крестница на трудном поприще наемного кавалера.

— Какими судьбами?