Кавалер умученных Жизелей (сборник)

– Вера Гордиенко летит в Москву.

– И дочка моя приезжает.

* * *

Неожиданно, по нулевой слякоти и кашице подтаявшего снега, ударил мороз. Все спешили и падали. Но город посыпали, скольжение остановили. Холод нагонялся ветром, а к вечеру к вихрю подключился снег.

В столовой разожгли камин. Обедали молча. Тетушка начала собирать чай, и Петр Михайлович приступил к попытке разговора.

– Какие-нибудь новые версии появились у следствия? – спросил он осторожно.

– Не знаю, батя, кто ж мне докладывать станет? Главное, сказали, что можно хоронить.

– И на когда назначили?

– Ее подруги из-за границы летят. Вот выяснится, когда в Москве будут, тогда и определимся.

– Что ж, пора, не все ей в морге сохраняться, – включилась Клавдия Ивановна. – Больно смотреть на тебя, Максим.

И опять повисла тишина. Тут Максим поднялся и двинулся к кабинету.

– Почту посмотрю.

Петр Михайлович последовал за ним. Если где и отказывали ему больные ноги, то в доме своем он был им полный хозяин. Да и вообще, он выглядел, как чуть располневший и достигший возраста Максим, и весьма бодрый.

Кабинет, хоть и обустроенный согласно домашним привычкам хозяина, был полностью оснащен техникой современного офиса. Так что Максим, навещая отца, мог контролировать деловые процессы своих объектов. Или вообще не контролировать, как сейчас.

– Я ВСЕ смотрю, Максим. И мелкие распоряжения, если надо, от тебя произвожу.

– Спасибо, батя. Насчет этого я спокоен.

В почте была записка от Веры.

– Из Америки подруга завтра прилетит. Вера зовут, Гордиенко.

– Ну и хорошо. – Так текла беседа.

* * *

– У тебя с балансом все в порядке и в новый год мы выходим в прибыли. – Петр Михайлович думал подбодрить сына. Максим, молча, вернулся к камину.

– Ты, Максимушка, как сейчас серьезные слова выслушать? – Вопрос повис в воздухе. Отец и тетушка собранно и даже торжественно сидели у стола. Максим поднял на родственников глаза. И присел к столу, демонстрируя готовность.

– С того времени, как Игорь погиб, у тебя были трудные годы. Ты и делами спустя рукава занимался. Все не развалилось, потому что мы в силах еще. И бизнес твой в норме, развивается.

– Да, папа, ты же знаешь, как я ценю. И это общий наш бизнес. Я только представительствую, а что бы я без тебя.

– Елену не вернешь. Но разве мы хоть слово тебе сказали, когда ты объявил о женитьбе? – «Пожалуйста, Максим. Тебе жить, твой в ыб ор».

– Но я-то всегда думала, что ни к чему нам балерины и поэтессы в семью, – с горечью проговорила Клавдия Ивановна.

– Не важно, кто что думал, – продолжил Петр Михайлович. – Важно, что мы, сынок, всегда уважали твои решения. А теперь вот ты подумай. Может, не сейчас. Может, позже. Но подумать ты должен, что время забав миновало. Тебе уже к сороковнику. И тебе нужна домашняя жена, чтобы поила-кормила, и детей нарожала. И жили бы вы полным домом, да и старики на что-то да сгодились.

И пока рассказывал все это Петр Михайлович, в Максиме происходило трепетание, потом волнение. И, когда замолчал отец, Максим далеко зашел в мыслях, и даже в мечтах. И, как будто, все свершилось – он возвращается домой к веселой и влюбленной жене, с криками сбегаются дети, все собираются к столу.

– Да, батя, волшебницы не для нас.

Искал и не нашел сигареты в карманах.

– Я, пожалуй, у вас переночую. Ишь, снег как несет. Я только за куревом сбегаю. Ты же в доме не держишь для невозможности соблазна.

Дом стоял во второй линии от Боровского шоссе. На противоположной стороне трассы светилась огнями заправка ТНК. Порывы ветра круто метали снег на просторах магистрали.

Максим выждал, когда возникла передышка. Ветер притих, и снег внезапно закончил падение. Максим, не спеша, – шоссе было пустынно, – двинулся к светящейся витрине.

И выскочила внезапная машина. Тело подбросило, откинуло на несколько метров.

Через мгновение снегопад продолжился. И, словно саван, окутывал неподвижного бизнесмена, и заметал следы умчавшегося авто.

* * *

Москва, наутро, открылась в лучшем проявлении русской зимы. Пушистый снег, собранный в сугробы, сверкал ослепительной белизной. Желанные десять градусов мороза, чистейший прозрачный воздух, и яркое, холодное сияние солнца, отраженное в блеске каждой снежинки – все дарило радость и вселяло надежду.

Виктор Васильевич задвинул жалюзи и мерил шагами кабинет. Его угнетал персональный подарок предновогодней вьюги. Сугроб на обочине Боровского шоссе, при ближайшем рассмотрении дворниками, оказался запорошенным трупом Максима Ромина.

Раскинулось широчайшее поле для домыслов, при отсутствии какой-либо поросли зацепок.

* * *

«Атака на средний класс – уничтожают семьями!». «Бизнесмен не успел похоронить жену. Случайность или заказ?». «Последняя жертва уходящего года».

– Был тихий господин, а какой громкой сделали его смерть. – Гущин бросил в корзину газетный мусор, разжигающий и подогревающий слухи. И поехал к Вербиной обдумывать идеи. Один в поле не воин.

* * *