Кавалер умученных Жизелей (сборник)

– Я не читаю дамских детективов,
Как не смотрю индийского кино, —
Арсений положил на край стола
Полсотни распечатанных страничек.
– Люблю твою Рупскую, как сестру.
Мне кажется, что ты ей диктовала. —

– Ты просто перекладывал страницы?

А я-то думала – и что ты там затих?
Писала я специально для тебя.
А, может быть – потомкам в назиданье. —

– Но мы уже решили, как нам жить. —

– В «Благих намерениях» в ад попасть не сложно.

Арсений захотел немного выпить.

– Ты будешь? – отрицательный ответ.

Она безжалостно рассталась с волосами:

Что мучиться среди путей-дорог?
Подстриглась, чуть длиннее Петухова.
Готовились сегодня уезжать.

Наина сбрасывала бесполезный груз —

Вид светской львицы, пустоту воспоминаний.
– И все записки, и ненужные цветы. —
– О чём ты? —

– Ерунда. Заговорилась.

Ты чувствуешь, как исчезает связь
С реальностью, сквозь хаос впечатлений. —
– Куда мне. Я задрипанный вахлак.
Тебя замучат – нетопыря взяли. —
Наине этот панцирь не мешал.
Все прошлое тускнело, обречённо.
Луис, действительно, не очень был умён.
Да, и Анжела. Похитители алмазов.
Наталья Балк, как славно убивалась.
Во ВГИК пошла. С Гастелло эпизод,
Про гибель того голого литовца,
На «Оскаре», да за такую роль….

– Поедем, Абрамович – Петухов. —

Они летели, чтобы взять разгон.

Пройти своеобразный карантин,
И выйти вновь богатыми людьми —
Глаза в глаза, рука в руке, плечо к плечу.
И – далее, по каждой части тела.

Вез Леонид. – Когда обратно? – говорит.

– Не знаем, – отвечали они хором.

– Так думаю, что это будет скоро. —

* * *

И оказалось – Петухову всё равно.
Париж ли, или что-нибудь другое.
Арсений откровенно загрустил.

– Я слишком не такой, как все другие.

Как Пушкин я – «и вечные французы».
Иду с тобой, отверженный нацмен.
И – тянет. Не скажу – с души воротит.
Я не дорос ещё. —

– Совсем, как до Рупской?

От длительной, закостенелой лени
Мозгами не работает Арсений! —
– Ты обещала! —
– Я уже молчу. —

Арсений день назад вел разговор.

– Послушай, – попросил её присесть,
– В тебе сидит какая-то ошибка.
Заел тебя какой-то амфибрахий. —

– Скорее, пятистопный этот ямб.

По жизни чертовщина происходит,
И ты об этом хочешь написать…, —

– Да нет же, хочешь – ты. И все выходит.

Но говорить на «Амфибрахии» нельзя. —

– А что – мешает? Это не специально. —

– Но странно, – Петухов договорил:
– И в этом есть источник обаянья. —

* * *