Кавалер умученных Жизелей

У Уховых высокий бельэтаж
Был спрятан в эбонитовых фигурах,
Почетно охраняющих альков.
А замысел решить всё в арт-деко,
В конечном счете недозавершили,
И это было тоже ничего.
Здесь все дышало отдыхом и негой,
А также было можно наблюдать.
Но быть в засаде – нудное занятье.

«И чёрт с ней, как увижу, так узнает,

Как ночью нам покоя не давать.
И, всё-таки, кто с нею бултыхался?»,

Наина было двинулась уйти,

Когда подъезд у Балков отворился.

Наташа, лет семнадцать, минус-плюс,

На выходе смотрелась, как подросток,
Без краски, и одета в сарафан.
И только белизна тепличной кожи,
Да черные круги её глазниц
Грозили ишемической болезнью.

Но уж Наина знала, отчего,

Бледна Наталья, скована в походке.

За нею следом вышел кавалер.

Нельзя сказать, чтобы особо броский.
Но было что-то в этом удальце,
Чтоб взгляду загореться интересом.
По виду и не скажешь сколько лет,
Примерно двадцать пять, не больше будет.
Короткая прическа головы,
И волосы смотрелись жесткой шерстью,
Имея рыжий, тусклым золотом окрас.
Наверное, они пошли б кудрями,
Когда бы их ни стригли так нещадно.
Высокий лоб был сужен от висков.
Лицо хранило мощную небритость,
Но четко – на границе с бородой.
Хоть нос и был немного удлинен,
Но с прочими чертами гармоничен.
В глаза, с разрезом древним ассирийским,
Вкрапились чудом серые зрачки.

Наина разглядела всё детально,

Когда случайно пару догнала.

Их улица в конце впадала в площадь.

Не площадь, а развязку для машин.
Там скучились лотки и магазины,
И было там приличное кафе.
Тем утром вовсе не было народа.
Наталья с парнем двинулись туда.
Наина же всегда любила кофе.

Присев за стол, раскинувшись на кресле,

Наталья уловила женский взгляд.
И поздоровалась, пытаясь вспомнить имя.

– Ну, как твои, Наташа, отдыхают?

Наина без затей произнесла.

– Им нравится. А вы что не у моря? —

Наталья глянула, чем дышит её друг.

Тот пристально разглядывал Наину,
Сощурив глаз и чуть скривив губу.
Сел в кресло и к Наталье обратился.

– Давай же, пригласи свою подругу.

Вы, может, к нам присядете на чай? —

– Конечно, если я не буду в тягость.

Послушаю, чем дышит молодежь.
Я близкая Наташина соседка.

– Знакомься Рома, мы и впрямь соседи,

И девушка не знала, как назвать.

– Наташенька не часто здесь бывает.

Не помнит, что меня зовут Наина. —
У девушки в глазах она прочла —
Наташа хочет отчество услышать.
Но Рома ей не дал заговорить.

– Какое счастье, что меня зовут Роман,

А не Руслан, как в опере у Глинки.
И нет причины опасаться вас,
Как в сказке: «по велению Наины». —

– Меня назвали так от слова “nine”.

Прабабушка, так вышло, англичанка. —

– А мой прадед в Бразилии живет, —

Сказала неожиданно Наталья.
– Вернее, не живет, а умер там.
А прежде он был мэром в Петрограде. —

Тут Рома им сказал, не пряча взгляд:

– Тогда и я подробнее представлюсь. —
Он даже вырос, сидя за столом.
– Мой дядя занимался раньше нефтью.
Теперь политик, в Лондоне живёт. —

Под занавес официальной части

К ним юноша пришёл принять заказ.

Наина разрешилась очень быстро.

– Я кофе, а ребята что хотят, —
Официант почтительнейше слушал.

– А мне, пожалуй, фрукты, чёрный чай,

И торта я бы скушала кусочек. —

– А я бы, не пугайтесь, съел быка.

Яичницу, два тоста, много сыра.
Ещё, пожалуй, кофе с молоком.

Наина поднялась: «Я на минутку»,

И скрылась где-то в омутах кафе.

– Зачем ты пригласил зануду эту, —

Наталья тут же стала верещать,
– Я толком-то и знать её не знаю.
Лишь то, что рядом с нами ихний дом.
Они нам этой ночью и звонили. —

– Тем более должны поговорить.

Тебя, ей богу, вовсе не убудет,
А в ней заметен явный интерес.
И вовсе не зануда, тоже скажешь.
Я вижу в ней глубокий острый ум. —

– Поэтому слюною весь исходишь.

При мне бы хоть других не раздевал. —

– Мне кажется, тебя не обделили, —

Роман прикрыл глаза, как отдыхал.
Наталья испугалась – будет ссора.
А вышло так, как будто ничего.
«Ведь я его практически не знаю.
Но так хочу – не ровен час спугнуть».
И внутренне решила – будь что будет.

«Зануда» уже двигалась по залу.

Продумано – явилась, не спеша,
И выплыла заливом барной стойки,
Размножив лик в витринах берегов.

Наталья мельком глянула на Рому,

Он выход, несомненно, оценил.

– Простите, но я тоже вас покину.

Наину встретив, так сказал Роман,
И будто в три прыжка исчез из зала.

– А кто, скажи мне, Рома у тебя? —

Наина обронила равнодушно.

– Его все называют Абрамович,

Но только он просил не говорить. —

– Какой-такой? Какой-нибудь племянник? —

– Не знаю я. Спросите у него. —

– А что ты ночью так, скажи, звучала? —

При взгляде на сидящую Наталью,

Наине вдруг внезапно в ум пришло,
Сравненье с тёмной панночкой из «Вия»,
Которую взнуздал тот хлопчик Брут.
Простоволосая, с кругами под глазами,
На голом теле легкий сарафан,
Она ждала, когда придет избранник.

– Откуда знать, что быть такое может. —

Наталья вслух озвучивала мысль.
Но тут же осеклась: – Вы извините.
Безумие – распахивать окно.
У нас везде стоят стеклопакеты. —

– Что, чувства так твои разбушевались? —

– Он был неистов, как Виссарион,

Который из истории известен. —

– Какой ещё такой Виссарион?

Откуда вдруг такой герой – любовник? —
Наине вспомнился из школьных лет Белинский.

Наталья вышла, только Рома сел за стол.

Наине бросилось в глаза, как парень жилист,
И мощь покрытых рыжим пухом рук.

– Роман, ведь я могу так обращаться?

Скажите, вы живете тут у нас? —

Они впервые встретились глазами,

И оба твердо выдержали взгляд.

– Сегодня – здесь, а завтра – где я нужен.

Но свой себе ещё не создал дом. —

– Едва ли я могу задать вопросы,

Но что-нибудь хочу узнать про вас. —

– Я – бездарь. По призванию – коллектор.

А есть желанье – мы поговорим. —

Но лишь вернулась томная Наталья,

Наина заспешила уходить.

– Наташа, ты зашла бы по-соседски.

Как выберетесь, ты и кавалер. —

– Не знаю я. Вот разве по-простому?

Но хлопотно – у вас семья, и муж. —

– Глеб в Ригу уезжает послезавтра.

Подумайте. Не станем назначать. —

И двинулась, как будто на прогулке.

Та парочка смотрела ей во след,
И Рома теребил свой подбородок.