Кавалер Золотой звезды

— Меня ждут в обозе. Я на минутку забежала домой. — Она взяла с подоконника узелок. — Проводи меня до дороги.

Они шли ложбиной, в том же направлении, как и в то памятное утро после дождя. Тогда в этой низине морем блестела росистая трава по колено. И все — и умытая степь под ярким, только что выглянувшим из-за горы солнцем, и птичьи голоса в светлом небе, и пасущиеся коровы, и пастух в полотняных штанах, и даже намокшие изгороди базов — было для них и радостным и значительным. Теперь же ничего этого не было. Нежаркое солнце робко пробивалось сквозь плывущие на запад тучи и лишь на короткое время освещало тусклые поля, серую, вытоптанную стадами траву. У Ирины тревожно билось сердце, хотелось многое сказать Сергею, а мысли путались, и она шла молча, глядя вдаль.

— Ирина, я знаю, отчего ты такая грустная. Поверила бабским сплетням?

— Нет. И не верила и не верю. — Ирина остановилась и почему-то испуганно взглянула на Сергея. — Сережа, мне больно, но я не верю, чтобы ты такое обо мне сказал. А только, Сережа, обо всем я уже передумала. И вот теперь смотрю на тебя и говорю сама себе: напрасно я тебя полюбила.

— Ну, что за глупость, Ирина!

— Нет, Сережа, это не глупость.

— Да я же ни в чем не виноват перед тобой.

— Верю. — Ирина закусила губу, ресницы ее сделались влажными. — И если ты сейчас ничего плохого не говорил обо мне, то всегда можешь об этом сказать, потому что это — правда. Что тут скрывать. Тебе нужна жена не такая, как я, — разве это неправда?.. Мне больно и горько… Но я уже не смогу быть с тобой такой, как была.

— Знаю, ты гордая! Но вот такую я и люблю тебя!

— Нет, не гордая я, а несчастная.

Из станицы, извиваясь по дороге, выползал обоз. На передней арбе стоял Никита и махал шапкой.

— Меня зовут, — сказала Ирина.

— Останься, Ирина, — проговорил Сергей, беря ее за руку. — Мы их догоним. Я тебя на машине подвезу.

— Не могу, Сережа.

Ирина оправила на голове шаль и, высоко подняв голову, пошла к обозу. Сергей видел, как она села в бричку, взмахнула кнутом и погнала быков, а потом встала и помахала платочком. Последняя подвода давно скрылась за Верблюд-горой, опустела серая лента дороги, а Сергей все стоял и с грустью смотрел на блеклую степь под низким, в тучах, небом.

Глава X

Вдали лежала озимь, густо припудренная инеем, и над ней низко-низко кружились грачи. «И чего они кружатся над этой неуютной и обезлюдевшей степью? — думал Сергей. — Только еще больше одолевает грусть, когда перед глазами рябит серое, в тучах, небо».

И в какую сторону Сергей ни смотрел — всюду лежали нерадостные краски поздней осени. По одну сторону дороги широким размахом простиралась зябь, по другую — тянулись то редкие, выбитые скотом будылья кукурузы, то жухлая, совсем бесцветная стерня, то редкие, сломанные и приглаженные бороной стебли подсолнуха. Мимо дороги то пробегали стога соломы, то вставали бригадные станы — пустые, с наглухо закрытыми дверями. А небо было темное и холодное, ветер гнал тяжелые тучи на запад и там, по изогнутому горизонту, прессовал их в иссиня-черную, как чугун, высокую стену.

На дороге показалась женщина. Опираясь на палку, она устало переступала ногами, обутыми в тяжелые сапоги. На левой руке у нее висела кошелка.

— Подвезем? — спросил Ванюша, когда женщина была от них шагах в десяти.

Сергей кивнул. Ванюша нажал тормоза, колеса завизжали, поползли и остановились. Женщина посторонилась.

— Куда путь держите, тетушка? — спросил Сергей.

— Иду, сынки, до дому. В колхоз «Светлый путь» — туточка на хуторах.

— Садитесь, подвезем.

Женщина не спеша залезла в машину и, подобрав руками полы кофты, удобно уселась на заднем сиденье, не сказав ни одного слова. Когда «газик» набрал скорость, ветер ударил ей в лицо, она воскликнула:

— Ой, как же ловко!

Сергей полуобернулся, закинул руку за спинку сиденья, посмотрел на свою случайную спутницу. В машине сидела немолодая женщина, суровая на вид. Широкие и сильные ладони ее лежали на коленях. Лицо скуластое и сухое, а глаза в мелких морщинках. На ней была просторная ватная кофта, голову ее покрывали сперва белая косынка, завязанная узлом ниже подбородка, затем теплый полушалок, а поверх всего — шаль с махрами, лежавшими и на плечах, и на груди, и на спине.

— Где же вы были? — поинтересовался Сергей.

— А где была — там уже нету. Ходила в Рощенскую.

— На базар?

— На базар бы не потащилась в такую даль. — Женщина тыльной стороной ладони вытерла губы. — Дело было такое, что пришлось иттить. А только получилось так, что зазря ходила.

— А что у вас за дело?

Жалоба, — неохотно ответила женщина. — Ходила в район, думала пожаловаться.

— И что же? Пожаловалась?