Кавалер Золотой звезды

— Ну и слава богу, сынок, что ты так порешил. — Ниловна перекрестилась, хотела осенить крестом и сына, но, увидев его улыбающееся лицо, воздержалась. — Сережа, а что я слыхала? Будто сын Грачихи обучает Ирину.

— Виктор? — Сергей приподнялся.

— Какиесь ей слова непонятливые говорит. Ты бы, сынок, разузнал. Может, в том обучении один только соблазн.

— Хорошо, мамо, завтра я все узнаю.

Ниловна еще немного поговорила с сыном и ушла в свою комнату. Сергей потушил лампу и натянул на голову одеяло. Ему хотелось побыстрее уснуть, чтобы подняться за час до начала выборов, но в голову назойливо лезли мысли то об Ирине, то о Викторе.

«Он ее чему-то обучает? Неужели он хочет со мной навеки поссориться? Ну, почему он пошел к ней?»

Вскоре пришли Семен и Анфиса. Сергей сильнее закутал одеялом голову и притворился спящим.

— Братушка уже спит, — тихо проговорила Анфиса.

Не зажигая лампы, они легли в постель. Анфиса что-то шепотом рассказывала Семену: Сергей расслышал только то, что Ирина сама попросилась в эту ночь дежурить на избирательном участке.

— После собрания мы вышли, а она мне и говорит: «Эх, Анфиса, если б ты только знала…» — тут Анфиса заговорила совсем тихо, и Сергей уже ничего не мог услышать.

«Значит, она меня ждала, а я лежу здесь, как дурак», — подумал Сергей.

Семен тоже что-то бубнил и тихонько смеялся.

«Вот у кого счастливая жизнь, — думал Сергей. — Ни тебе забот, ни печалей».

А Семен и Анфиса, очевидно забыв, что в их комнате лежит гость, говорили громко, смеялись.

— Эй вы, черти молодые! — не удержался Сергей. — Спать мешаете!

— А ты спи, братушка!

— Да разве можно тебе теперь спать, — заговорил Семен. — Сколько людей зараз о тебе думают, а ты — спать? Эх, счастливый же ты.

— А ты, бедняжка, несчастным прикидываешься! Ах, бедный радист-пулеметчик, как же ему тяжело на свете жить! Так, что ли? — Сергей вздохнул и сказал: — Ну, шутки в сторону. Давайте будем спать.

Наступила тишина. Сергей смотрел на побеленные морозом окна и не заметил, как уснул. Ему показалось, что прошло всего несколько минут, и он вдруг услышал голос матери:

— Сережа, мы все уходим, а ты оставайся на хозяйстве.

Сергей открыл глаза и ничего не мог понять. В комнате горела лампа, и все уже не спали. Анфиса прихорашивалась у зеркала, повязывая на голову пушистый из белой шерсти платок. Семен, в гимнастерке, но еще без пояса, натягивал сапоги с такой поспешностью, точно его подняли по сигналу боевой тревоги. Ниловна была одета не в обычную свою кофточку и юбку, а в праздничное платье. Тимофей Ильич в тулупе и в валенках стоял у порога и торопил Ниловну.

После того как в доме остался один Сергей, пришел шофер и сказал:

— Сергей Тимофеевич, уже началось. А как же мы? Поедем в Рощенскую?

— Да, поедем!

Сергей стал одеваться.

Откуда-то издалека, очевидно из-за Кубани, долетала песня. Она была слабая и то стихала совсем, то снова крепла. Была ранняя предутренняя пора, а Усть-Невинская уже проснулась. Низко, на закате, висела луна. Свет падал наискось — оттого с одной стороны белых крыш темнела тень наподобие козырька, а с другой, обращенной к луне, снег так блестел, что даже вспыхивали искорки.

Та самая песня, что возникла за Кубанью, теперь была уже на площади, и басы так ревели, что женские голоса как ни старались, а взлететь наверх не могли. В той же стороне, только в разных местах, играли две или три гармони, слышались девичьи голоса, припевки, частушки, только слов нельзя было разобрать. Было очевидно, что народ только-только начинал собираться, и по всей станице уже плыл тот особенный гул, какой бывает разве только на рассвете летом, в разгар косьбы. Петухи, как бы испугавшись, что проспали утро, горланили во всю мочь, лениво перекликались собаки. Вдруг вывернулись из-за угла сани в упряжке горячих коней и понеслись, как вихри, разметая снег. Кучер привстал и так усердно погнал лошадей, точно вез невесту и жениха. В санях сидела шумная компания — мужчины и женщины, а над их головами трепетал флаг на коротком древке. Затем из-за угла выскочили вторые сани в сопровождении трех верховых в бурках, — кони под ними не скакали, а танцевали, бросая копытами снег.

Сергей сказал Ванюше, чтобы выезжал со двора, сел в машину и тоже поехал на площадь.

В школе, где уже началось голосование, все окна, выходившие на площадь, были освещены. У подъезда останавливались сани, запряженные разгоряченными лошадьми, и приехавшие шли гурьбой в школу; подлетали всадники, — со всех улиц сюда стекался народ.

— Сережа, а я уже проголосовала!

Это сказала Ирина. Сергей задумался и не слышал, как она подошла. Ее большие темные глаза светились тревожной радостью.

— Надеюсь, не вычеркнула мою фамилию? — шутя спросил Сергей.

— А это, Сережа, тайна, — в тон ему ответила Ирина и потупила взгляд.

— А из сердца вычеркнула? Или это тоже тайна?

— Нет, это не тайна. Хотела вычеркнуть, а не смогла. Не жить мне без тебя.