Кавалер Золотой звезды

Сдерживая поводьями плясавшего жеребца, Сергей боялся давать ему волю и по станице ехал рысью. А за станицей выскочил на курган, приложил щитком ладонь к глазам и долго смотрел на дорогу. Подвод не увидел и тогда пустил жеребца в галоп. Проскакал балку, поднялся на невысокую гору, поросшую кустарником, и отсюда заметил в низине бричку, запряженную быками серой масти. Быков погоняла женщина с непокрытой головой. Она полулежала в передке, помахивала кнутом и не смотрела назад. «Наверно, наша подвода, — подумал Сергей. — Но кто же в бричке?» Он хлестнул плетью, пригнулся к гриве, и жеребец пошел таким бешеным галопом, что ветер запел в ушах. Сергей скоро узнал возницу. Это была Ирина. Он осадил жеребца и, с трудом успокоив его, поравнялся с бричкой.

— Иринушка, ты чего так отстала?

— Тебя поджидала.

— Правда?

— А ты все хочешь правды. Разве на этих тихоходах за лошадьми угонишься? — Ирина сердито замахала кнутом. — Все меня опережают. Вот и ты проскачешь мимо.

— А может, и не проскачу?

— Это, кажется, не тот конь, на котором ты ко мне приезжал.

— То был конь смирный, — сказал Сергей, натягивая поводья. — А с этим замучился.

Жеребец всхрапывал, танцуя, косился злыми, горячими глазами на быков и все время отходил от брички. У Сергея болели плечи. Ладони, стянутые поводьями, покраснели.

— Ты его привяжи к задку, а сам садись ко мне, — посоветовала Ирина.

Сергей спрыгнул с седла, покрепче привязал к грядке поводья и подсел к Ирине.

— А где ж твой бригадир?

— Да разве ты не знаешь Ивана Атаманова? Не могу, говорит, ехать на быках, голова болит. Обгоняли нас конные подводы, вот он и пересел на них — Она посмотрела на Сергея: — Когда ты уехал, меня мать спрашивала: «Какой это, говорит, кавалерист приезжал?»

— И ты сказала?

— Нет. А зачем ей говорить? Она и сама знает.

Солнце поднялось высоко. Над степью властвовала жара, и Сергею хотелось растянуться на полости. Он расстегнул ворот гимнастерки и лег, осторожно положив голову Ирине на колени.

— Так можно? — спросил он, закрывая глаза.

— Можно… Только я боюсь — уснешь.

— Ирина, — сказал он, не отвечая на ее слова, — это я предложил взять тебя на лесосплав.

— Я так и думала… Кто же еще обо мне побеспокоится.

— А ты довольна?

— Да, я рада.

Сергей любовался лицом Ирины — таким простым и милым, ее строгими, всегда как-то тревожно блестевшими глазами. Она нагнулась к нему так низко, что Сергей разглядел у нее на висках нежный пушок. Он точно впервые увидел и ее губы, и уши в завитках волос, и загорелую шею, и этот нежный пушок, к которому так и хотелось прикоснуться губами.

Они долго молчали, а быки, видимо, давно уже поняв, что возница о них забыла, еле-еле плелись по пыльной дороге. Бричка катилась так медленно, что жеребец злился, толкал ее грудью и кусал дерево… Сергей закрыл глаза, и тотчас же ему показалось, что бричку тянут знакомые ему лысые, огненно-красной масти быки, блестят на солнце молочные бидоны.

— Только, чур, не спать! — сказала Ирина, теребя его за чуб.

Сергей открыл глаза. Ирина склонилась над ним, точно хотела поцеловать его. «А хорошо так лежать, — думал Сергей. — Лежать и видеть небо, Ирину, ее глаза — то задумчивые, то веселые, чувствовать близость той, которую люблю. Надо мной голубое-голубое небо растянулось так, как кисея в полете, и где-то в поднебесье — дрожащая точечка жаворонка. Нет, я как-то по-особенному люблю этот простор полей, пыльную дорогу, медленную поступь быков… Есть во всем этом какая-то своя прелесть, и на сердце у меня приятно и хорошо. Видно, прав Федор Лукич: есть в моей крови что-то казачье».

— Сережа, о чем ты думаешь?

Сергей молчал. Ирина расчесывала пальцами его чуб. Сергей увидел, как дрожащая точечка в небе покачнулась и камнем упала вниз. Над бричкой запел жаворонок, но ненадолго. Он так же быстро исчез, как и появился.

— О чем думаю? Вспомнился мне один разговор о казачестве. И вот так, лежа на этой скрипучей бричке, я почувствовал… нет, это трудно передать… Я почувствовал, что во мне живет казак… — Он рассмеялся. — Мне показалось, что ты моя жена и что мы едем с тобой в поле. От этих мыслей на сердце стало тепло.

— Милый ты мой казак!

Ее лицо разрумянилось, она наклонилась к Сергею, быстро поцеловала его и испуганно оглянулась.

Глава XXIII

В полдень Сергей и Ирина проехали станицу Усть-Джегутинскую, стоявшую у входа в ущелье, по которому сочилась мелководная, капризная во время дождей речонка. Отсюда начинались горы. Совсем близко вырастали буро-красные скалы, одна вершина лезла на другую, чернея мохнатой шапкой леса или блестя белыми камнями. Прижимаясь к отвесной голой скале, дорога вошла в ущелье. Сверху нависали глыбы серой породы, а внизу — пропасть, и оттуда, как из недр земли, поднимался такой рокот бьющейся о камни воды, точно в этой узкой стремнине работали десятки турбин. «Вот бы где поставить станцию», — подумал Сергей.