Кавалерист-девица

Целые дни он таскал ее на руках, носил в конюшню, сажал на лошадей. И девочка, не умея еще ходить, делается вполне уже военным ребенком, дочерью полка; ее окружают все впечатления войны. Сабли, ружья, пистолеты становятся ее игрушками; военная музыка, утренние и вечерние зори нежат ее детский слух вперемежку с громкими криками: «Эскадрон, налево кругом марш!» Девочка так привыкает к этим звукам, что они делаются ей приятны, как привычная песня няни, баюкающая слух в раннем детстве. Будучи четырех месяцев, она уже испытала прелести походной жизни: отец из Киева переходил с полком в Херсон, за ним в карете следовала его молодая семья. Ни кукол, ни детских игр, ни мирных забав не помнит Надежда Андреевна в раннем детстве. Ружья, пистолеты, лошади, гусар Ахматов – добрый, тихий солдат, ее нянька и воспитатель, – вот что вспоминает она из времен детства.

Благодаря такому воспитанию в Наде с самого детства развились наклонности к военной жизни, гусарские привычки и манеры. Она и держала себя по-гусарски. Все это не нравилось ее матери. Манеры дочери просто ужасали Марфу Тимофеевну. Она сердилась на Надю, упрекала ее, ругала и даже била, но все-таки нисколько не отучила ее от «ужасных» привычек.

Немалых трудов стоило матери усадить свою дочь за азбуку или за какое-нибудь детское рукоделье. Лишь только Марфа Тимофеевна за дверь, Надя стремглав бежит в сад или в лес, лазает, как белка, по сучьям, прыгает через канавы или же украдкой возьмет из комнаты отца ружье или пистолет и начнет выкидывать разные военные артикулы. Не боялась маленькая Надя и стрелять из ружья.

Попавшуюся в этих занятиях Надю ведут к матери; та набрасывается на нее с целым градом упреков и брани, приказывает запереть ее в комнате, но смелой военной девочке это нипочем. Она прыгает в окно чуть не в одном белье, бежит на конюшню, смело выводит оттуда черкесского жеребца Алкида, которого впоследствии отец подарил ей, и как ни в чем не бывало водит его по двору. А то вскарабкается на Алкида и, придерживаясь за гриву, скачет на нем.

На тринадцатое году Надю отправляют на исправление к ее бабушке в Малороссию, но старуха Александрович любила Надю и предоставила ей бегать, играть, прыгать, стрелять из ружья и вообще делать что ей заблагорассудится.

Надя от бабушки едет к своей тетке, очень чопорной барыне. Та старается перевоспитать племянницу по-своему, приучить ее к деликатному обращению. Тетка одевает ее в дорогие модные платья, вывозит на балы и вечера.

И вот у Нади мало-помалу начинают исчезать гусарские замашки. Ее начинают интересовать наряды, книги, она уже занимается собой, своим туалетом; из «дочери полка» получается молоденькая барышня, правда, с некрасивым, но симпатичным лицом.

Молоденькая Надя не прочь была и пококетничать. Так, она кокетничала с сыном одной помещицы, даже подарила ему кольцо на память. Тетка об этом узнала, задала племяннице строгий выговор и нашла нужным опять отправить ее к бабушке, но там Надя пробыла недолго – мать потребовала ее домой, и Надя вернулась в свой родной Сарапул.

Увезли ее из родительского дома девочкой «сорвиголовой», каким-то гусаром в юбке, а вернулась она приличной, благовоспитанной девушкой.

Но как только возвратилась Надя домой, в ней опять проснулись гусарские наклонности и манеры. Все, что она усвоила у богатых родственников, было ею забыто. Поле, луга, лес – вот где проводила Надя летом время.

Наде исполнилось восемнадцать лет. Отец и мать стали подумывать о ее замужестве. Андрей Васильевич подыскал для дочери жениха, молодого чиновника Василия Чернова, который был влюблен в Надю. Но та не питала к нему никакого расположения.

Отец и мать настаивали, чтоб она вышла за Чернова. Волей-неволей пришлось молодой девушке стать невестой, а там и женой нелюбимого человека.

Дня за два-три до свадьбы Надя решилась серьезно потолковать с женихом.

– Василий Николаевич, вы меня любите? – спросила она Чернова, посматривая на него своими выразительными глазами.

– Даже оченно-с, – отвечает тот.

– А я-то, голубчик, вас ведь не люблю, – откровенно призналась Надя.

– Совсем не любите? – несколько смутившись, произнес жених.

– Совсем не люблю.

– Что же, коли теперь не любите, так полюбите потом.

– Никогда не полюблю.

– Отчего же-с? Кажись, я не урод?

Чернов обиделся. Наде стало его жаль, и чтобы хоть немного утешить его, она проговорила:

– Ни вас, ни кого другого я не полюблю.

– Почему же? Всякая девица в вашем возрасте должна любить.

– А я, повторяю, любить никого не буду.

– Странная вы девица!

– Уж такой уродилась.

– Может, еще время не пришло?

– Чему?

– А любить.

– Вы думаете, это время придет?

– Всенепременно-с.

– Ну и ждите, когда я вас полюблю, – сердито проговорила Надя.

– И буду ждать, – совершенно спокойно ответил ей молодой чиновник.

– Не дождетесь.

– Посмотрим-с.

– А знаете что, откажитесь от меня, Василий Николаевич, право, откажитесь.

– Зачем же? Дело у нас с вашими родителями слажено. Теперь отказываться поздно-с.