Кавказ

Первым его словом по прибытии сюда было обещание устроить дороги. Он повторил то, что обещал каждый новый наместник, но ни один, к несчастью, не исполнял обещанное. Два обстоятельства мешают устройству здесь дорог. Первое, во Франции это не было бы причиной безобразного строительства дорог, — особенности почвы. Второе — исключительное занятие военной стороной дела. Конечно, стремительность горных рек на Кавказе — страшный бич. Гранитный мост, первый камень которого торжественно был заложен наследником престола — нынешним императором, гранитный мост, который строили три года, истратив на него пятьсот тысяч рублей, был воздвигнут в Дарьяльском ущелье и торжественно освящен. В одно прекрасное утро он был снесен как соломинка.

Два других моста — в Горийском уезде — постигла та же участь. Постройка этих мостов была поручена англичанину Кейлю, который был наполовину столяр — наполовину механик. Когда мы побывали в Гори по пути из Тифлиса в Поти, то не обнаружили даже и следов этого моста. Добавим, что правительство ассигновало на пути сообщения довольно значительную сумму — шестьдесят или восемьдесят тысяч рублей. Работают много, но без результата, и я слышал почти от всех в Тифлисе, что если собрать серебро, потраченное в течение пятидесяти лет на строительство дороги от Владикавказа до Тифлиса, то можно было бы вымостить всю дорогу рублями. Впрочем, мы скоро отправимся по этой дороге, и наши читатели узнают о состоянии, в коем она пребывает. А до этого упомянем, что каждый год завалы трех родов покрывают эту дорогу: снежные, каменные и водяные.

На равнине наводнения всегда переменчивы; они разводят почву и затопляют целые провинции. Я буквально бросил лошадь в мингрельской грязи, и чуть было сам в ней не остался.

Чтобы устроить сообщения в такой стране, нужны римский размах и циклопические сооружения, необходимы огромные фонды, инженеры, отчетливо понимающие свое дело и, самое главное, отличающиеся самой безукоризненной честностью. Все хотели покорения, но все удалились от истинного, единственного к тому средства. Война стоила России более ста миллионов, а на пути сообщения ассигновано только триста тысяч франков — потому и нет дорог.

Граф Воронцов считал проложение дорог первой необходимостью, но войну рассматривал как еще более необходимую. Он получил приказ воевать с непокорными с большей энергией и по плану, составленному в Санкт-Петербурге под наблюдением самого императора. Предполагалось совершить экспедицию, чтобы окружить Шамиля, проникнуть в его резиденцию, подавить восстание и окончательно покорить всех горцев Дагестана. На бумаге этот план был фантастически прост, однако не была принята в расчет природа Кавказа.

— Скажите Шамилю, — промолвил император Николай перед началом экспедиции, — что я сотру его в порошок.

Сие бахвальство привело лишь к одному эффекту: Шамиль рассмеялся.

Император всегда стремился к тому, чтобы его не уличали в неразумности, но он, тем не менее, приказал начать абсурдную, заранее обреченную экспедицию, получившую позже название экспедиции в Дарго. Она была тем более безрассудна, что граф Воронцов никогда не бывал в той стороне Кавказа, и пункты, где ему приходилось действовать, были ему совершенно неизвестны. Эта экспедиция — целая Илиада, которая имела бы своего Гомера, если бы Пушкин и Лермонтов были еще живы.

Штурм Гергебиля и Салтов, поход в непроходимые леса Аварии, занятие Дарго, — резиденции Шамиля — истребление полка из трех тысяч человек, посланного за сухарями, наконец спасение войска в ту минуту, когда оно должно было погибнуть до последнего человека, все это составляет фазы страшной и удивительной эпопеи.

Результатом экспедиции в Дарго было только то, что она заставила понять и оценить характер князя Воронцова: солдаты, которые называли его порто-франко вследствие его либеральных и прогрессивных идей, сделавшихся известными по поводу порто-франко в Одессе, не зная, кстати, смысла этого слова, повторяемого ими только по слухам, проникались энтузиазмом, когда видели этого благородного старца всегда спокойным, ровным, ласковым, переносящим всевозможные лишения и подвергающимся неминуемым опасностям, и все это с видом не только бесстрастным, но и смеющимся.