Кавказ без русских: удар с юга

Уже упоминавшийся здесь бывший мэр города Коврова Ирина Табацкова также свидетельствует о том, что разделение понятий «Чечня» и «Россия» происходит постоянно и на всех уровнях: «В Червлённой был случай. Мы с мужем решили перекусить. А были в шортах, лето, жарко. Подошёл местный вояка, весь перепоясанный всякими браунингами американского производства, и говорит: “Вы где находитесь?” Мы отвечаем: “В Червлённой”. — “Это вам Чечня, а не Россия”. Я говорю: “Удивительно, а я думала, что Чечня — это и есть Россия”»[81]. Далее Табацкова рассказывает об инциденте со своим сыном: «Они думают, что мама сейчас выложит деньги. Вместо денег я им выложила корочку и сказала, что устрою им международный скандал, если мне сейчас сына не вернут в машину. Они: — Вы нарушаете наши порядки, у нас здесь Чечня, а не Россия. Это у них любимая поговорка». Здесь следует обратить внимание, что речь идёт о событиях 2009 года, и таких примеров множество[82].

Продолжение активной политизации местной «самостийности» новоявленными «почвенниками» способствует, в терминах кандидата исторических наук, доцента Ростовского-на-Дону государственного педагогического института Галины Денисовой, — «расширению межэтнической дистанции», что в пределе приводит к «накоплению потенциала межэтнической напряжённости»[83]. Незамысловатые концепты, производимые такого рода авторами, служат апологией развитию собственной государственности, что на деле способствует лишь регрессии административно-хозяйственных форм, утверждая чуждость советско-модернизационного «тягла» традиционно ориентированному на извлечение естественно-природной ренты хозяйственному менталитету местных кланов: «Тем самым профессиональная деятельность представителей почвеннического направления этнических интеллектуальных кругов направлена на разрушение достигнутых в советский период результатов модернизации кавказских социумов», — пишет Галина Денисова[84]. Однако происходит это не за счёт восстановления традиции, что является элементом гармонизации межэтнических отношений и стабилизации общества в целом, а за счёт накачки политических форм, что всегда приводит к напряжённости и конфликтам. Востребованность такого дискурса автор доклада объясняет потребностью в «компенсаторно-защитной реакции на те проблемы, с которыми столкнулись северокавказские республики в ситуации “шоковой терапии” 1990-х годов». Вывод же темы в сферу политического дискурса служит обоснованием для шантажа федерального центра со стороны местных элит. Для самих же публицистов-«почвенников» его востребованность даёт возможность «утвердить свою значимость в этнической культуре, затушёвывая профессиональную неконкурентоспособность»[85].

Итак, отдельные деятели культуры и массовой информации способствуют формированию негативного отношения к русскому фактору в жизни кавказских этносов, представляют русскую культуру и способы управления, привнесённые русскими, в качестве глубоко чуждых местным культуре, традициям и менталитету. Активно внедряется идея «нашей земли» в противовес идее принадлежности к единой российской государственности. Всё это способствует формированию особого ментального фона, на котором разворачиваются уже гораздо более «осязаемые» моменты означенного «подъёма» этничности и представляющие его наиболее грубые и деструктивные политические формы.

Особую угрозу в этом смысле несёт в себе проект «Великая Черкесия». Уже сейчас многие представители «национального» черкесского движения безо всякого стеснения говорят о том, что политическая автономия — первый шаг к независимости, выходу из состава России и созданию суверенного государства. Разработкой этого проекта занимался целый «Черкесский институт», финансирующийся из-за рубежа. Кроме того, обращает на себя внимание НПО «Всемирное Адыгское Братство» (ВАБ) со штаб-квартирой в Лос-Анджелесе и представительством в Нальчике. Один из черкесских идеологов, Ахмат Исмагьил, являющийся автором выпущенной в 1996 году книги «Кавказская война», прямо заявляет о необходимости «…освободить Кавказ от России»[86].