Кавказ под управлением князя М. С. Воронцова (1844–1854 гг.)

М. С. Воронцов не был первопроходцем в деле рубки просек, но кровавый опыт его предшественников и общий опыт горной войны указал необходимость такого рода действий. При войне в горной местности никогда нельзя заходить в ущелья, предварительно не овладев господствующими высотами. Это помогало избежать засад, на которые были горазды чеченцы, угрожая истребить войска, опрометчиво вошедшие в горнолесные чащобы.

Печальным примером для князя Воронцова служила уже поминавшаяся экспедиция генерала П. Х. Граббе 1842 г.[290] и его же собственная Даргинская экспедиция 1845 г., когда русские войска понесли весьма чувствительные потери, а горцы воодушевились результативностью своих действий в лесах.

Безжалостный противник преподал уроки, которые князь Воронцов хорошо усвоил. Чтобы проходить через леса с меньшими потерями и иметь возможность проникать в их глубины, необходимость указала средство – прорубать просеки в лесных чащобах.

Ранее князя Воронцова так поступали генералы А. П. Ермолов и А. А. Вельяминов при первоначальном покорении Чечни. Однако прежде, при Ермолове и Вельяминове, рубка лесов производилась только в тех местах, где встречалось со стороны неприятеля особенное сопротивление. Так рубили лес в Ханкале, возле Герменчука, Гельдигена и Маиортупа, «потому что в тех местах встречались с неприятелем, собиравшимся в большом числе, и что, по густоте леса, нельзя было пройти через него. Притом вырубался орешник и кустарник на расстоянии ружейного выстрела. Рубки такого рода были непродолжительны и производились, по мере движения наших войск, летом и зимою»[291].

Совсем иначе производилась рубка лесов при князе М. С. Воронцове. Просеки прокладывались не для прохода только войск в определенный момент, или для известного случая, а служили постоянным и надежным сообщением. По этой причине уже нельзя было прокладывать просеку как-нибудь, а нужно было срубать деревья до основания. Ширина просеки также была иной – в две-три версты, чтобы обеспечить безопасность проходящим по ней колоннам не только от ружейного, но и от артиллерийского огня со стороны неприятеля[292].

Опытность кавказских офицеров подсказала князю М. С. Воронцову, что рубка просек должна производиться не иначе как зимой. Неприятель зимой «по своей ветхой одежде и обуви», при отсутствии подножного корма и при недостатке продовольствия не мог оставаться долгое время в сборе и препятствовать силой рубщикам леса.

Зимой безлиственный лес не позволял неприятелю неожиданно и скрытно подбираться к войскам, быстро обнаруживался и был менее опасен «нам нечаянными нападениями». Наконец, «лес скорее рубился и уничтожался рубщиками именно зимой, необходимый для костров, особенно при больших морозах»[293].

Войска обычно приступали к рубке просек после предварительной рекогносцировки. Войска выступали за два часа до рассвета с тем, чтобы в темноте не только дойти до места намечаемой просеки, но и беспрепятственно занять ту часть леса, которую, в продолжения дня, можно было вырубить. Для ускорения работ отряд рубщиков располагали при начале вырубки внутри леса. Рубщики прорубали просеку в избранном направлении от центра к окраинам лесного массива, работая под прикрытием вооруженных команд, которые отражали неприятеля, стремившегося не допустить порубки леса.

На таких основаниях производились рубки просек в Гойтинском и Гехинском лесах, а также в Шалинском лесу. Просеки прорубались в стратегически важных направлениях, соединялись в систему коммуникаций, позволявших войскам быстро достигать тех мест, присутствие войск в которых было необходимо.

Таким образом, рубка просек была опасным и тяжелым делом, сопровождавшимся жаркими перестрелками и атаками конных отрядов неприятеля на российские войска, располагавшиеся в лесах. Обе стороны несли большие потери в людях. Особенно опасным был момент выхода войск и команд рубщиков из леса. При выходе колонны из леса неприятель преследовал ее с особенным ожесточением и даже «покушался броситься в шашки», но картечь русских пушек останавливала его[294].

Опыт противодействия русским отрядам привел к тому, что для эффективности отражения покушений на рубку просек горцы стали стараться занимать леса ранее подхода к ним рубщиков и открывать огонь по русским командам, находившимся на открытых местах, скрываясь за деревьями. Сделав залп из ружей, они бросались со своими длинными кинжалами и шашками на «урусов», но отбрасывались назад штыками. Эти атаки после ружейных залпов повторялись несколько раз, и только стойкость и не меньшая решимость русских войск, приносивших большую потерю нападавшим горцам, заставляла, в конечном счете, их отступать.

Потому, как уже отмечалось ранее, новая стратегия наместника представляла гораздо больше опасности имамату, чем все прежние широкомасштабные экспедиции. Она как нельзя лучше была понята Шамилем и «вызвала его на самые энергические против нас действия»[295].