Кавказ. Выпуск XVII. Черкесия

абадзехи занимали центральное положение края и обитали по северным лесистым склонам Главного хребта, от истоков Белой до реки Шабша. Эти четыре общества, известные под именем закубанских горцев, или черкесов, были настоящими представителями своей народности. Они считали себя совершенно независимыми, несмотря на Адрианопольский трактат, по которому Турция уступила их России, и представляли миниатюрные республики, соединенные между собой вроде федерального союза. Поэтому их называли вольными черкесами, в противоположность другим обществам, более или менее подвластным русскому правительству, которые управлялись назначаемыми от него князьями, почему они и носили название княжеских, или мирных, черкесов. Впрочем, им предоставлялось также внутреннее самоуправление, а владетельные князья обязаны были только наблюдать за сохранением общественного спокойствия, что на самом деле мало исполнялось. Я не буду исчислять здесь всех обществ, принадлежащих к последней категории, нередко состоящих из небольшого числа аулов и представляющих один и тот же тип, но упомяну только о важнейших из них. Первое место между ними занимают бжедухи, жившие между шапсугами и абадзехами, по низовьям рек Пшекупс и Пшеш, и хотя подчинившиеся России за несколько лет до общего покорения Западного Кавказа, но не перестававшие принимать участия во враждебных замыслах [по отношению] к ней вместе со своими соседями. Не в дальнем расстоянии от бжедухов обитали жанеевцы, или жань, – отрасль, некогда сильная, которой остатки занимают ныне остров, образуемый двумя рукавами Кубани и называемый черноморскими казаками Кара-Кубанским островом. Часть жанеевцев слилась с натухайцами. Далее на восток и на юг от бжедухов закубанцы занимают места, более близкие к русским военным поселениям и потому более удобные для наблюдения. Сюда принадлежат: гатюкои, живущие частью на правом берегу реки Сагуаша, частью между Белой и Лабой, в низовьях сих рек; темиргоевцы, обитающие по низовьям Лабы; мохоши – на левом берегу Лабы, выше темиргоевцев; бесленеевцы и кабардинцы, занимающие ближайшие места к Кубани: первые по Большой Лабе на Тегенях, а последние, выселенные за разбои в 1822 году из настоящей Кабарды, по реке Уруп. По свидетельству же Люлье (Записки Кавказского отдела Русского географического общества. 1857), и бесленеевцы выселились из настоящей Кабарды не более ста лет тому назад, сохраняя и поныне нить родства с кабардинцами. Об этих последних, составляющих одну из самых важных отраслей черкесского народа, мы скажем в своем месте при описании народов Центрального Кавказа. Все так называемые княжеские, или мирные, черкесы представляют небольшие общества – от 3 до 7 тысяч душ и в совокупности составляют от 50 до 60 тысяч душ. Между тем население вольных черкесов до последнего выселения их составляло до 350 тысяч, а по другим известиям, доходило до 400 тысяч душ. Впрочем, эти цифры не представляют безусловной верности, но должны быть принимаемы только как приблизительные. В народе, совершенно замкнутом и к другим враждебном, у которого не сохраняется [память о] времени рождения и смерти, у которого даже почитается грехом считать людей, невозможно достигнуть верности в делах такого рода[62].

Все вышепоказанные обитатели Закубанского края говорят одним языком, изменяющимся только в наречиях, сходствуют между собой образом жизни, нравами и обычаями, наружным видом, нравственными и духовными свойствами, почему, несомненно, составляют один народ, который называет себя вообще по имени языка – адыге, и у нас известен под названием черкесов. Отличительные свойства этого народа – неограниченная любовь к свободе и привязанность к родным горам своим, дух воинственный, личная храбрость и необузданная страсть к хищничеству и разбоям. Упражняясь с малолетства в делах этого рода[63], черкесы приобретали, с одной стороны, ловкость и отвагу, а с другой – способность переносить всевозможные лишения. Напрягая все свои способности для изыскания средств к верной гибели противника, не останавливаясь ни перед чем, не щадя ничего, черкес в одно и то же время является и героем, и пошлым разбойником. Воровство всякого рода считается не преступлением, а достоинством; преступен, по понятию черкесов, только тот, кто попадается на деле. К этому следует присовокупить и вероломство черкесов: обмануть не только чужого, но и своего, а особенно русского, и даже вероломно убить его, – это верх достоинства и заслуга пред Аллахом.