Кавказ. Выпуск XXVII. Сказки кабардинского народа

– Ты заслужил награду! Проси у меня все, что хочешь!

Тембот попросил трехдневного жеребенка.

Рассмеялся князь:

Помилуй – сказал он, – на что тебе плохой жеребенок? Я разрешаю тебе выбрать лучшего скакуна в табуне!

Чуть было не послушался Тембот князя, но лотом вспомнил свой сон и снова попросил жеребенка.

Пожал князь плечами.

Ну что же, – сказал, он, – бери, что тебе нравится…

Привел Тембот жеребенка домой, стал ухаживать за ним.

Прошло полгода – поправился жеребенок: за необыкновенное проворство и резвость Тембот назвал его Каширгой, – значит, коршуном.

Еще три года прошло, и добрый конь вышел из Каширги: стройный, на тонких и крепких ногах, с узкой мордой, с тонкими трепещущими ноздрями, с длинной и густой гривой и хвостом.

Однажды рано утром Тембот впервые сел на Каширгу, поскакал в степь и носился по ней, как ветер на воле. Выскочил заяц из кустов и пустился наутек.

Постой, зайчик! – крикнул ему Тембот и помчался вслед. Понесся, полетел Каширга, перегнал зайца, оставил его далеко позади.

Радости Тембота не было конца, потому что такого коня ни за какие деньги нельзя было сыскать во всей Кабарде.

Потом пришел день, когда Каширга быстротой своих ног удивил и князя Астемира, и всех жителей аула.

Наступил праздник, и князь, по обычаю дедов, устроил для народа скачки, на которых должны были состязаться лучшие скакуны из княжеского табуна.

Вывели скакунов и приближенные князя, а Тембот на своем Каширге стал в стороне и, чтобы никто не узнал его, надел на лицо холщовую маску: в старину в Кабарде во время скачек так часто делали.

Окруженный своими приближенными князь с высокого кургана подал рукой знак наездникам, которые заранее выстроились в длинный ряд, и поскакали они наперегонки к одиноко стоящему далеко в степи дереву. Сначала все кони бежали вместе, потом мало-помалу некоторые из них стали отставать, и скоро отставших набралось много – длинной цепочкой растянулись они по степи. Видно было только, как поднимались и опускались плети наездников. А впереди одиноко несся красивый княжеский скакун.

Тронул Тембот Каширгу – и помчался конь, как птица, мелькнул и уже был около дерева и сейчас же обратно вихрем пролетел мимо кургана и стал в стороне.

Многоголосый крик вырвался из толпы на кургане.

Кто это? – громко спросил князь Астемир, но никто не мог ответить – ведь никто не знал всадника в маске.

Несколько джигитов поскакали к нему, а он, подпустив их совсем близко, вдруг ускакал далеко в степь. Тщетно они гонялись за ним. Измучив вконец и своих коней, и себя, стали они громко браниться. А Тембот сбросил маску, взлетел на курган и спрыгнул с коня перед князем.

Глянул князь на Каширгу, на его тонкие, как у оленя, нови, на трепещущие ноздри, и черная зависть охватила его сердце.

Если бы не было вокруг народа, он силой отнял бы у Тембота коня, а теперь он только нахмурился и строго спросил:

Где ты, охотник, украл такого прекрасного коня?

От обиды сердце у Тембота дрогнуло.

Князь, – громко сказал он, – никогда я вором не был, а конь – тот самый жеребенок, которого три года тому назад ты подарил мне.

Не может быть этого! – вскричал князь. – Ты лжешь!

Но стоявшие тут же джигиты подтвердили, что Тембот сказал правду.

А князь точно и не слышал, с Каширги глаз не спускал.

Продай коня, – с усилием выговорил он, не глядя на Тембота.

Чуть заметно усмехнулся Тембот и отвечал:

Князь, пока я жив, ни за какие блага в мире не расстанусь с конем!

Тучей нахмурился князь. Ничего не сказал он Темботу, но решил извести его, и завладеть чудесным конем.

Вскоре представился такой случай. Соседний князь прислал вестника, предложил померяться силой. А раньше на Кавказе был обычай: два войска не вступали в борьбу, а выставляли по богатырю. Чей богатырь победит, того и победа. Так и на этот раз предложил поступить соседний князь:

Не станем проливать кровь народа, а решим битву поединком двух богатырей: если победит наш богатырь, вы заплатите нам дань, а если победа останется за вами, мы покинем Кабарду.

Стали думать, кого выставить против чужого богатыря, который был так силен, что ударом кулака ломал ребра буйволу, а шашкой с одного взмаха перерубал всадника вместе с конем.

И у кабардинцев был силач Хапаго – громадного роста, грозный на вид, но совсем не умный человек. Недаром говорят:

Герой молчит,
Пока врагов не видно,
А трус кричит,
Пока врагов не видно.

Еще не видя соседнего богатыря, которого звали Курган-хан, он хвастливо воскликнул:

Я задушу его.

А накануне поединка, наслушавшись рассказов о необыкновенной силе Курган-хана, Хапаго стал молчаливым, потом начал жаловаться, что у него болит живот, голова болит, руки, ноги – весь заболел! Всю ночь он простонал, а утром, катаясь по земле и хватаясь за живот, выл, как прибитая собака.

Князья не знали, кем заменить Хапаго.

Тем временем Курган-хан уже показался на своем великолепном коне-аргамаке и закричал:

Эй, что там замешкались? Где ваш богатырь?

А Хапаго выл сильнее прежнего, и всем стало ясно, что не был он болен, а испугался Курган-хана.