Кавказ: земля и кровь

25 апреля. Прощай, Екатеринодар, грязный городишко, прощай, мне тебя не жаль, не стал бы об тебе и думать, если б мог иметь такую комнату или хоть сарай такие, как здесь; но нет, сегодня я уже буду лишен этого удовольствия и должен буду, может быть, спать под открытым небом, голубым, испещренным звездами — как это поэтически, не правда ли? Со мной есть палатка, подбитая сукном, но не знаю, можно ли будет ее с собой возить.

Сады здесь уже совсем отцвели, через неделю поспеет уже смородина, огурцы уже устарели, но здешние люди так нерадивы, что я не видел ни одного сада обработанного, они ни о чем не заботятся, коснеют в невежестве, природа, кажется, более самих об них заботится.

Примечание: Кордонную линию по Кубани содержат 3500 казаков, находящиеся на казенном жалованье.

Выехали из Екатеринодара в 10 часов утра, хозяйка накормила нас варениками и выпроводила в дорогу с хлебом, желая счастья. В Мышастовскую слободу приехали в 3 часа пополудни и остановились ночевать, дабы дать отдохнуть своим лошадям, которые бежали, привязанные сзади наших телег.

26 апреля. В 12[-м] часу утра выехали и во втором пополудни были уже на неприятельской стороне, на левом берегу реки Кубани, и остановились сначала по сю сторону Кубани у Сербина, а ночевали в палатке у Алехина^[228] и барона Шейблера.^[229] Войска расположены лагерем у самой Кубани, кругом стоит цепь; заря вечерняя бедовая, не совсем бьют в такту, точно la musique infernale.^[230]

На завтра назначен поход 1-му батальону для конвоя обоза в Абин. Я числюсь в 1-м батальоне, в 1[-й] мушкетерской роте у штабс-капитана Михаила Михайловича Равенского.

27 апреля. Сегодня в 6 часов утра мы выступили, моя рота была в авангарде; за Кунипсой мы расположились ночевать, кругом расположена цепь, черкесы показываются из-за кустов и на горах, но оставляют нас в покое. Навагинского песельники гренадерской роты славно поют, пляшут — они нас забавляют. Признаюсь, что я так же покоен, как на маневрах. Бог знает, что будет дальше. Люблю ужасно русских солдат: они никогда не унывают, несмотря на усталость и труды, они все веселятся!

Целую ночь я пробыл в карауле. К рассвету было ужасно холодно и большая роса — предвестница хорошей погоды.

28 апреля. Выступили в 4 часа утра, под Абином была маленькая перестрелка в арьергарде: по черкесам сделано 7 пушечных выстрелов картечью и ядром, с нашей стороны ранен один подпоручик Навагинского полка в копчик, а под другим убило лошадь. У Абинской крепости мы заняли позицию по обеим сторонам реки Абина (местоположение здесь удивительное: отсюда начинается цепь гор), где и ночевали.

29 апреля. Выступили в 5 часов утра и под самым почти Абином имели перестрелку, один тенгинец ранен в живот, пулю ему вырезали в спине. Я подъезжал во время перестрелки близко, пули свистели мимо, но черкес совсем не было видно: они стреляли из-за деревьев и иногда только показывались их головы, когда старались высмотреть, в кого метить. Вот их образ войны: они всегда стараются убивать так, чтоб самих их не видели; здесь они стреляли из фалконета,^[231] и против них действовали пушки картечью и мортиры гранатами. Пройдя Кунипс, мы сделали привал, где и обедали.

Я видел, как раненому вырезывали пулю, и это произвело на меня неприятное чувство; он, бедный, вскоре умер.

Прибывши в Ольгинское в 8 часов вечера, где палатка моя была уже разбита, и я благодарить должен Поливанова, что не сплю под открытым небом; палатка эта подбита черным сукном и тем выгодна, что днем не жарко, а ночью не холодно. Я стою вместе с Яковлевым и благодарю Бога, что теперь могу покойно уснуть, ибо походом мы выступали всегда очень рано.

30 апреля. Сегодня я приводил при рапорте аттестаты о денщиках и жалованье к полковнику Полтинину, также свидетельство о переправе через реку Кубань.

Каждый день здесь делают ученья, ибо ожидают приезда государя в Еленчик.^[232] Признаюсь, что здесь такая смертельная скука, что если придется долго стоять, то можно с ума сойти.

Прошедшую ночь черкесы, человек около 10-ти, прорвались через Кубань и в двух станциях от Екатеринодара напали на партию рекрут, которые, не будучи вооружены, спаслись бегством в лес. Остались защищаться только два старых солдата, из коих одного, ранив, увели с собою, а другому нанесли несколько ударов шашкою в голову, одним словом, изрубив его совершенно и полагая, что он мертв, оставили его и препокойно переправились на левый берег реки Кубани. Пока черноморцы решились их преследовать, они были уже вне опасности — вот каково черноморцы содержат кордон. Люблю предприимчивость черкес и ненавижу оплошность черноморцев!

Этот бедный солдат — я его сегодня видел — привезен в здешний лазарет, лежит в палатке, это полуживой мертвец, я не имел твердости духу долго на него смотреть: он весь в перевязках, в особенности же голова и лицо; его колотит сильная лихорадка, и, кажется, сегодняшний вечер прекратит его мучения.