Кавказская Атлантида. 300 лет войны

«Наши пограничные казаки, одетые и вооруженные совершенно сходно с горцами и не менее их привычные к войне, день и ночь караулили границу и, в свою очередь, столкнувшись с абреками, когда сила брала, истребляли их до последнего человека. Война велась со всем ожесточением народной вражды. Ни казаки, ни черкесы никогда не просили и не давали пощады. Не было ни средства, ни хитрости, ни вероломного обмана, считавшегося недозволенным для черкеса, когда дело шло убить русского, и для казака, когда предвиделась возможность подкараулить черкеса»[173].

Это, конечно, не вся правда. Было и парадоксальное явление куначества — побратимства людей, которые, казалось бы, должны быть врагами, и горское гостеприимство, распространявшееся на врага, и взаимное уважение противников.

Но мы сегодня с трудом осознаем степень жестокости этой войны и чудовищные формы ее проявления с той и с другой стороны.

Венюков свидетельствовал:

«Нам… приходилось ходить на место неудачной битвы, чтобы подобрать тела убитых, которых сами участники боя не успели унести с собою. Тут я в первый раз увидел, как горцы “обещещивают” тела гяуров, отрезывая некоторые органы и кладя их в рот убитым»[174].

Надругательства над телами врагов было обычным делом для горца-победителя.

Александр Михайлович Дондуков-Корсаков, кавказский ветеран, вспоминал:

«Ожесточение их (солдат. — Я. Г.) дошло до последних пределов, когда, входя дальше в лес, они увидели изуверски изуродованные трупы товарищей, павших накануне, развешанные по всем деревьям проходимого ими пути»[175].

Но было и другое.

«Трофеями этого дня, — писал Филипсон, — было несколько трупов горцев, у которых отрубили головы, завернули и зашили в холст. За каждую голову Вельяминов платил по червонцу и черепа отправлял в Академию наук»[176].

Тот же Филипсон оставил, так сказать, живую зарисовку:

«Засс, по обыкновению, приказал отрезать головы убитых и с этим трофеем возвратился в свой Прочный Окоп. Через год после того я встретил генерала Засса в Ставрополе. Он ехал в санях, а другие сани, закрытые полостью, ехали за ним. “Куда это, ваше превосходительство, и что вы везете?” — “Еду, земляк, в отпуск и везу Вельяминову в сдачу решенные дела”. С этими словами он открыл полость, и я не без омерзения увидел штук пятьдесят голых черепов»[177].

Я привожу эти свидетельства для того, чтобы было понятно, в какой атмосфере делались попытки нащупать компромисс, в каком жестоком климате взаимной безжалостности решалась судьба народов и как искажены были представления о ценности человеческой жизни и человеческом достоинстве.

Впервые идея о выселении горцев Западного Кавказа была сформулирована еще в 1857 году начальником главного штаба Кавказского корпуса Дмитрием Алексеевичем Милютиным в специальной записке «О средствах к развитию русского казачьего населения на Кавказе и к переселению части туземных племен».

Милютин, активный участник Великих реформ Александра II, отнюдь не был охранителем, реакционером. Это был скорее человек умеренно либеральных взглядов и высокой личной порядочности. Но политический либерализм в России прекрасно сочетался с имперской идеологией[178].

Милютин писал: