Кавказская крепость

— Не обижайся, Шота, мы теперь в безопасности, — скрывая охватившее его внутреннее волнение, произнес дагестанский эмигрант. Он был доволен, что ему удалось заманить советских людей в турецкую зону.

«Первая часть операции осуществлена, теперь нужно завершить вторую, — лихорадочно думал Гюлибей. — С помощью турецких пограничников можно сразу арестовать советских представителей, но это рискованно. Большое скопление людей на турецкой стороне насторожит советских пограничников, которые, по-видимому, тоже ведут наблюдение за этой встречей. Раз Топоридзе связан с ОГПУ, то этого можно ожидать».

Окончательная цель была близка. Гюлибею хотелось ускорить ход событий. Обратившись к Топоридзе, он сказал:

— Пусть наши вояки поговорят между собой, а мы с тобой выпьем по чарочке водки, а? Пока я шел сюда по этим проклятым ущельям и кустарникам, очень устал, боялся даже, что мы разминемся, — сказал Гюлибей и, по-дружески взяв Шоту под руку, отвел его в сторону, чтобы дать возможность военным поговорить наедине.

Гюлибей и Топоридзе сели. Дагестанский эмигрант достал флягу и налил в пахнущие рыбой стаканы какую-то жидкость. Выпили залпом и стали закусывать... Не прошло и минуты, как у Топоридзе начала кружиться голова. Ему стало даже неудобно за свою слабость, моряк подумал, что это, возможно, связано с усталостью. Но вскоре Шота почувствовал, что теряет сознание. Собрав всю свою волю, он крикнул:

— Али Каси... — не закончив фразы, Топоридзе упал на землю.

Рамазанов не успел повернуться на крик своего товарища, как раздался властный голос человека, возникшего словно из-под земли:

— Руки вверх!

Первыми руки подняли Гюлибей и его спутник, а вслед за ними и Рамазанов, который не понимал еще, что происходит. Мужчина быстро подошел к Гюлибею и спросил:

— В каком кармане пистолет?

Гюлибей, узнав по голосу Шевкета, произнес:

— Перепугал же ты не только наших гостей, но и меня.

Соображая, каким образом хозяин бара «Кара дениз» в такой поздний час очутился здесь, Гюлибей решил предупредить его:

— Лишних слов не говорить! Наш моряк должен ответить перед нами за то, что он посещает не только бар «Кара дениз», но и еще одно заведение, в Батуми.

Рамазанов понял, что Топоридзе заподозрен и Гюлибей заманил их сюда, чтобы расправиться с ними. Медлить было нельзя, допущенную оплошность нужно было как можно быстрее исправлять, тем более, что на помощь пришел «Шевкет».

— Когда вы, любезный дагестанец, ставший турком, думаете отвечать перед своим народом? — резко спросил Рамазанов.

— Ого, находясь в моих руках, вы мне же задаете вопросы! Посмотрите, сколько вас и сколько нас! — самодовольно подчеркнул капитан турецкой разведки.

— Нас четверо, а вы один, — сказал Шевкет.

— Не понимаю, мой друг, о чем это ты? — растерянно спросил Гюлибей, все еще не разобравшись в происходящем.

— Зато, господин капитан, я очень хорошо понимаю, — сказал Шевкет, сделав ударение на слове «капитан».

— Ты ошибаешься, Шевкет!

— Я ошибался до изготовления вами ключа от моего сейфа, — сквозь зубы процедил Шевкет.

— Это провокация вашей шлюхи Мюжгель, — начал оправдываться эмигрант.

— Не моей, а вашей. Это вы по указке Мехмета и его английского дружка Джима подсунули ее мне.

Гюлибей, наконец сориентировавшись в обстановке, решил попытаться выйти из окружения чекистов. Сделав вид, что не понял упрека Шевкета, он обратился к турецкому контрабандисту, который спокойно наблюдал за происходящим:

— А ты что молчишь? — И попытался вырваться из рук Рамазанова, но Шевкет ловким приемом свалил Гюлибея на землю. Ему связали руки и заткнули платком рот.

— Может, и ты с нами, Мурад? — спросил Рамазанов, обращаясь к своему коллеге Мустафаеву Мураду Агамовичу.

— Али Касимович, я не Мурад, а Шевкет, — смеясь ответил Мустафаев.

— Непонятно, почему «военспец» не помог Гюлибею? — усмехнулся Рамазанов.

— «Военспец» больше мне друг, чем Гюлибею, — многозначительно ответил Мустафаев.

— Это как же?

— Контрабандисты всегда на стороне тех, кто им больше платит. Гюлибей же не в меру скуп.

Мустафаев, задумавшись, спросил:

— Как там мои?

— Все хорошо, Мурад. Береги себя. Жди новых указаний.

Начал приходить в себя Топоридзе. Пришло время прощаться. Рамазанов и Мустафаев были взволнованы. Чекисты разъезжались: один — в чужую страну, другой — на родину...

7

Закончив официальную часть допроса, Рамазанов решил поговорить с Гюлибеем в непринужденном тоне. Чекист надеялся, что такой разговор, может быть, приведет к некоторой откровенности со стороны допрашиваемого. Но враг всегда остается врагом.

— Господин начальник, — спросил Гюлибей, обращаясь к Рамазанову, — неужели у вас нет ко мне ненависти?

— Что вы хотите этим сказать?

— Вам же известно все, что я сделал против ваших Советов, но, несмотря на это, вы ведете себя со мною так, будто мы и не противники...

— ...а друзья, — это вы хотели сказать?