Кавказская пленница

 Кавказская пленница

Эту историю рассказал нам Шурик. Он во время кани­кул собирал кавказский фольклор. Неизвестно доподлин­но, зачем это было ему нужно, но собирал он его добросове­стно, прямо из первоисточника, а не где-нибудь в пыльной библиотеке. Видимо, для него это была одна из ступеней в стремлении стать тем, кем все мы должны были рано или поздно стать: гармоничной личностью. Благодаря, конечно, всеобщей и всеобязательной системе усредненного и возвы­шенного образования, плюс стремление самообучиться лю­бой ценой, взять из каждого предмета главное. С точки зрения обучаемого, конечно.

Интересно, что при этом все научиваются одному и то­му же.

Из физики запомнилась сказка о яблоке, угодившем Ньютону в макушку, и закон сообщающихся сосудой. И действительно, сколько нальешь, столько и выпьешь.

Из географий помним и знаем все места на глобусе, куда, по всей видимости, никогда не попадем.

Иностранные языки изучали так глубоко и долго, как нигде в мире не изучают. Поэтому, если мы находимся в прохладных широтах, то на все вопросы на любом языке на том же языке и отвечаем: «Нихт ферштейн!». Если в тёплых — то: «Моя твоя не понимай!»

С экономикой все было в порядке: экономика должна быть экономной!

Астрономия — астрономной...

И ни у кого, кроме лентяев, не возникало сомнений в необходимости такого широкого спектра обязательных познаний. Так что, если у вас возникало желание изучить мертвый язык ацтеков в свободное от разгрузки вагонов время, вы могли заручиться широкой общественной под­держкой и содействием масс.

Шурик не был лентяем, и поэтому свято верил в абсо­лютную целесообразность своей моноэкспедиции. Его энтузиазм передавался окружающим, вызывая в них стремле­ние всячески благоприятствовать юному следопыту, жела­ющему пополнить калейдоскоп наших познаний еще одним лоскутком.

Шурика интересовали различные легенды, обряды, то­сты, анекдоты, древние обычаи. Его воображение будора­жили сведения о совершенно экзотических обрядах, кото­рые совершали аборигены на экваториальных островах.

Например, на острове Тутонго-Энтого в день свадьбы невесте и жениху в специальном храме специальным на­пильником спиливают передние зубы до половины. Потом празднование свадьбы продолжается пять месяцев, и все приглашенные с аппетитом едят белую глину, смешанную с листьями токо-токо.

Шурик был уверен, что на одной шестой части всей земной суши можно разыскать перлы не менее замечатель­ные. И поэтому все выше забирался в горы, надеясь там найти хотя бы следы древних диких обычаев.

В одном из горных районов Кавказа и произошла с ним эта история, сама похожая на легенду. В каком именно районе все это произошло, Шурик не сказал, чтобы не быть несправедливым к другим районам, где могла произойти точно такая же история.

Итак, оседлав впервые в жизни серого скакуна разме­ром чуть больше крупной собаки, Шурик мелким аллюром подминал под себя серпантин горной дороги... Ослик часто перебирал ногами, и седока трясло, как в лихорадке. Но временные дорожные неудобства растворялись в буйстве окружающей каменной стихии.

Дорога врезалась в гору, и могучие скалы нависали над головой Шурика, грозя именно в эту секунду рухнуть и не оставить от него мокрого места. Затем дорога выходила на самую кромку величественного ущелья, и казалось, что легкий порыв ветерка в состоянии столкнуть незадачливо­го путника в бездну.

Шурик вертел головой и остро переживал драматизм момента, но ослик оставался ко всему безучастен. Он шаг за шагом отмерял свои километры со знанием дела, не озираясь по сторонам, внушая седоку покой и уверенность.

Шурику одолжили этого ослика в областном центре сочувствующие отечественному фольклоризму с условием вернуть скакуна на обратном пути.

Можно было бы, конечно, взять и мотоцикл, но в горных условиях «живой» мотоцикл был надежнее. Да и была в этом уже какая-то возможность приобщиться к древним традициям.

Ведь одним из первых и наиболее популярных средств передвижения здесь, наверняка, был ишачок, неприхотли­вое и добродушное животное. Правда, о нем понапридумано немало всяких небылиц. Мол, непроглядно туп осел, упрям и своенравен.

Но это для тех, кто не знает. Да и кто из нас не стано­вился жертвой стереотипов и предвзятости! Неизвестно еще, как мы выглядим с точки зрения самого осла. У него ведь тоже есть и своя точка зрения, и свои потребности, и интересы. Гораздо, конечно, более скромные, чем у нас с вами. Но это немногое ослик иногда очень упорно отстаи­вает в буквальном смысле этого слова. Вот так остановится на месте и стоит, как вкопанный.

Ведь человек такое создание, что на него сколько ни вкалывай, ему все мало... И все доводы, которые не сочета­ются с его человечьими интересами, воспринимает, как упрямство, тупость и преграду на пути к достижению своей цели. Однако проницательный и чуткий человек всегда найдет путь к сердцу животного.