Кавказская слава

В этот момент рявкнула батарея, и Новицкий не расслышал мнение капитана. Когда дым рассеялся, он увидел, что офицер едет прочь, направляясь к показавшейся среди пехоты группе конных, среди которых башней высилась мощная фигура Ермолова. Снова просвистели пули, пущенные роем, и кто-то из конвойных схватился за шею и припал к гриве.

— Довольно! — крикнул Ермолов. — Ждем утра. Цепи отвести на выстрел, секреты удвоить. Остальным ужинать, отдыхать…

IV

Пока Сергей разглядывал горцев, Атарщиков отыскал пригорок посуше, развел костер, повесил чайник на палку, воткнув ее заостренным концом в землю. Кинжалом вырубил стволик, заклинил его на высоте пояса в соседнем кустарнике, положил на него еще несколько сучьев, навалил поверх каркаса веток и устроился в хлипком, но относительно надежном укрытии. Когда Новицкий подъехал, Семен раскатал для него неширокий, вытертый коврик и занялся лошадьми.

Сергей запахнул крепче бурку и растянулся. Подстилка едва не тонула в грязи, зато лежать было не жестко. Подошвы, голени грело приплясывающее пламя; его же тепло отражалось от нависавших над лицом веток и падало на голову, плечи, спину. Дождь, как зарядил с утра, так и продолжал сеять, но появилась надежда, что удастся подремать хотя бы часа четыре.

Семен снял закипевший чайник, вылил часть воды в деревянную плошку, куда же, развязав полотняный мешочек, покрошил сухари. Новицкий достал свою порцию, также высыпал часть в ту же плошку и, подождав, пока крошки набухнут, принялся хлебать тюрю в очередь с Атарщиковым.

— А что же, Александрыч, ты к Ермолову не пошел? — спросил Семен.

— Пригласить забыли, — отозвался безмятежно Новицкий, облизывая ложку.

На самом деле Алексей Петрович каждый вечер держал свою палатку открытой для всех офицеров.

Любой мог прийти, сесть за накрытый стол, послушать главнокомандующего, а то и высказаться сам, обсудить день минувший и предстоящий. Сергей и сам один-два раза воспользовался случаем, но сегодня ему казалось совсем неуместным сидеть в сухом теплом месте, жевать кусочки жаркого, запивая красным вином, когда его напарник будет мокнуть и мерзнуть под низким, невеселым ноябрьским небом.

Атарщиков покосился на него, но ничего не сказал. Зато Новицкий, вдруг вспомнив, потянулся за голову, где лежала саква, отвязанная от задней луки.

— Принимай, Семен. Это не твой любимый чихирь, но сегодня тоже сойдет.

В манерке, которую он достал из мешка, плескался коньяк, запасенный еще в Тифлисе. Но Атарщиков отвел его руку:

— Прибереги, авось еще пригодится. А сегодня у нас другой запасец имеется. С обозными потолковал кое о чем, вот на ночь с тобой и согреемся.

Даже на расстоянии Сергей учуял запах простого спирта, того, что выдавали солдатам вечерней чаркой. Семен плеснул ему в кружку порции две солдатских, залил кипяченой водой:

— Давай-ка, Александрович, разом. Тюрей закусишь, башлык на голову, сам на бок и до утра. Ночью, думаю, нас тревожить не будут. А утром посмотрим: Бог вымочил, он же и высушит…

Но подремать им удалось часа полтора, вряд ли больше. В полусне Сергей вдруг почувствовал, как щекотно делается правой ноге, как перебирают по ней маленькие, почти невесомые лапки. Он потер колено о колено, надеясь избавиться от наваждения, не желая менять положение, в котором успел угреться, но тут же нечто такое же мелкое побежало уже по вороту чекменя, мягко задело и подбородок.

— Ахти, Господи! — вскрикнул рядом Атарщиков. — Вставай, Александрыч, мыши!

Сергей мигом повернулся и сел. В самом деле, по бурке, цепляясь за мех, взад-вперед сновали крошечные комочки. Семен уже вскочил на ноги и, частью ругаясь, частью смеясь, снимал с себя незваных гостей.

— Ишь ты, животная, а тоже ведь с пониманием. Чувствует, где сухо, где тепло, а может, и сытно. Мешки, Александрыч, надо прибрать, а то и вовсе без сухарей останемся. Что, что хоронишься? — Он двумя пальцами осторожно вынул последнего зверька из-под лопасти башлыка и опустил на землю, под ветки. — Беги, твои уже заждались, должно быть. Струхивай их, Александрович, струхивай, не жалей. Хотят на постой, пускай платят хоть зернышком… Кто здесь?

Новицкий отбросил мышонка прочь и схватился за рукоять пистолета. Огромная фигура выделилась из темноты и сделала шаг к костру. Но, несмотря на длинную бурку и замотанный вокруг головы башлык, Сергей узнал командующего.

— Доброй ночи, гусар. С кем здесь воюешь?

— С мышами, Алексей Петрович. Со всего лагеря, должно быть, сюда набежали. А что вы один?

— Кого мне в своем лагере опасаться? Не мышей же. А хочешь, прогуляемся вместе.

Генералы не предлагают, они приказывают. Новицкий потряс еще буркой, надеясь, что прицепившиеся зверьки упадут сами, и шагнул через уголья.