Кавказская слава

Они ехали параллельно склону, проезжая мимо завалов. Частью баррикады разрушены были ядрами и гранатами, частью остались целы, но виднелись следы жестокого боя. Мадатов прикинул, что из каждых десяти трупов только один был солдатский, и улыбнулся, довольный. В его батальонах потери тоже были ничтожные, много меньше, чем он рассчитывал, подавая сигнал к атаке.

Хорунжий догнал его и поехал рядом:

— Как вы ударили сбоку, так они сразу и побежали. Кого догнали, перекололи. Кто огрызался, тех тоже поуспокоили. Остальные ушли за хребет. Да немногие засели в домах. Сейчас их выкуривают. Дедушка сам поехал распорядиться…

У первых домов гнедой заартачился, не желая ступать по мертвым. Валериан успокоил его, и конь двинулся дальше, осторожно выбирая место, куда ставить копыто, чтобы не задеть тела, лежавшие ничком, навзничь, скорчившись, претерпевая нестерпимую боль, последнее ощущение в этой жизни.

Из двора справа послышались тревожные голоса:

— Не дело, Осип! Не дело творишь ты, Изотов! Не будет тебе покоя больше! И на том свете не будет!

Огромный солдат выбрался из полураскрытых ворот, неся ружье в одной руке, будто легкую палочку. Товарищ его, не достававший и до плеча первому, бежал следом, приговаривая срывающимся голосом:

— Старика — ладно! Бабу пялить — тут я тебе не помощник! Но отвернусь! А ребеночка-то зачем, Осип?! Малого-то пожалел бы, Изотов!

Валериан придержал коня. Казаки тоже остановились. Солдаты пошли наверх, словно не замечая подъехавших верховых. Навстречу им уже бежал офицер:

— Изотов! Опять, ржавая твоя душа, по домам шаришься! Не кончено еще дело, не кончено! Васенкина вот убили. В спину кто-то выстрелил из окна. А ты чем же промышлять вздумал?

Высокий солдат остановился, будто бы нехотя, придвинул ружье поближе, оперев прикладом на землю. Он странно, рассеянно улыбался, кривя один угол рта, а затуманенные глаза перебегали с одного предмета на следующий, не желая останавливаться ни на секунду.

— Я, ваше благородие, как раз и чищу дома. Чтобы, значит, никто уже и не пробовал.

— Знаю я, что ты там чистишь! Смотри, дождешься опять!

— Коли не убьют, так, стало быть, дождусь непременно, — лениво ответил командиру Изотов.

— Ваше благородие, уж скажите ему… — едва не плакал второй солдат.

— Оставь, Семушкин, — устало отмахнулся от него офицер. — Беги наверх, Осип. Там как раз ту саклю чистят, у которой Васенкин упал.

Сверху, откуда прибежал командир роты, треснул выстрел, потом другой. Изотов подхватился и широкими шагами заспешил к тому месту, где, видимо, осаждали дом его товарищи по полку. Семушкин и офицер побежали следом. Валериан с казаками поднялся наверх и тоже свернул, посмотреть, чем закончится дело.

Кучка солдат стояла у двора, не решаясь, очевидно, подходить ближе.

— Что?! — кричал офицер, подбегая. — Что?! Где Изотов?

— Сразу внутрь кинулся!

— А вы-то что?

— Говорит — помешаем.

И тут створка двери отлетела в сторону, из дома показался все тот же Изотов, волоча за собой человека. Он держал пленного за ворот бешмета, туго скрутив его сильными пальцами, и горец только махал руками, напрасно пытаясь разжать душивший его захват.

Осип вышел на открытое место и швырнул пленника наземь:

— Нате, ваш он.

Сам отошел в сторону и принялся ощупывать левую руку, задетую в схватке.

Лицо лежащего размозжено было прикладом, и трудно было сказать, стар он, молод или мужчина в возрасте. Только один глаз, выглядывая из бурого месива, бывшего недавно носом, щеками, ртом, горел неукротимым пламенем. Горец визжал, крутился на спине, так что солдаты, и желавшие поддеть его носком под ребра, никак не могли хотя бы приблизиться.

Изотов растолкал толпу и вышел на середину:

— Подожди, дай-ка я!

Он перехватил ружье удобнее, обошел пленного крадущейся, мягкой поступью, даже странной для такого огромного человека. Примерился и вдруг резко ударил штыком, попав в самую середину тела.

Валериан повернул коня и кивнул хорунжему, чтобы тот вел его дальше, к Ермолову.

Командир роты, только сейчас заметив наблюдавшего генерала, подбежал к нему и прошел несколько шагов рядом:

— Изволите видеть, ваше превосходительство, Изотов этот — солдат отчаянный, но управиться с ним почти невозможно. Два раза по зеленой улице[51] его отправляли. Отлежится — и опять за свое. Только что у своих не ворует. Нет, до такого не доходило. А в остальном — хоть стреляй его тут же на месте.

— Ну так отдайте его под суд, — посоветовал, усмехнувшись, Валериан, зная, впрочем, каков будет ответ.