Кавказская война. Том 1. От древнейших времен до Ермолова

Этому много способствовал и личный xapaктep самого Несветаева: он был человек одинокий и в высшей степени бескорыстный, собственные его нужды были весьма ограничены; жизнь он вел самую простую, настоящую солдатскую, и все, что имел, обращал на помощь солдатам и бедным офицерам; последние всегда были обмундированы и снабжены всем нужным на его счет. Притом он был тактичен и деликатен и умел обходить острые стороны благодеяний; все давалось им тогда взаймы и даже записывалось в долговую книгу, но затем в возврат от офицеров уже никто ничего и никогда не требовал. Когда же должник по какому-нибудь случаю выбывал из полка, Несветаев своей рукой вычеркивал в книге долг и, прощаясь, говорил только: «Христос с тобой! Прощай, брат, не поминай нас лихом, а мы с тобой совсем квиты».

Враг сухой формалистики, он не терпел вместе с тем упущений по службе, и можно себе представить, как его любили, как привязывались к нему солдаты и офицеры и какой действительно образцовый должен был быть Саратовский полк его.

Самому Несветаеву не пришлось участвовать в персидском походе 1804 года. Задержанный служебными делами, он остался на Линии, рассчитывая догнать свой полк на почтовых, но по прибытии во Владикавказ он узнал, что сообщение с Грузией прервано внезапным восстанием осетин. Положение дел, которое застал Несветаев во Владикавказе, было далеко не блестяще. Неосторожное и иногда жестокое обращение некоторых русских чиновников с осетинами давно уже подготовляло почву для ропота и для успешного подстрекательства со стороны разных пронырливых личностей, и осетины, наконец, ждали только удобного момента для открытия возмущения.

Случай к тому скоро представился. Осетины воспользовались отсутствием в Грузии войск, ушедших к Эривани, и изолированным положением нескольких русских постов, разбросанных по Военно-Грузинской дороге, чтобы поднять знамя восстания. Тагаурцы, а вслед за ними и другие племена, жившие по Арагве, обложили эти посты и, пользуясь гористой местностью, прекратили сообщение Линии с Грузией.

По первому известию об этом князь Цицианов отправил в Тагаурское ущелье подполковника Эристова с приказанием восстановить порядок. Фамилия Эристовых ( от «эриставов» – титула осетинских владельцев) всегда имела влияние на осетинские племена, к которым принадлежали тагаурцы, а потому Цицианов вполне рассчитывал на успех экспедиции. Но вышло иначе. Когда Эристов прибыл в Ананур с ротой Севастопольского полка, то нашел восстание уже в полном разгаре; мятежники не слушали никаких увещаний и принудили его отступить к Тифлису. Вслед за тем тагаурцы потребовали очищения Ларса, где стояла рота Казанского пехотного полка, охраняя вход в Дарьяльскую теснину, и скоро поставили эту роту в положение поистине отчаянное. Окруженная со всех сторон мятежниками, она совершенно не имела провианта, так что солдаты в течение целого месяца питались почти одним только щавелем, добывая немного хлеба от самих тагаурцев же за одежду и даже за амуницию. Когда же все, что можно было продать, было распродано и когда даже съедобной травы уже не стало, комендант крепости, майор Щигалев, решился отступить во Владикавказ, чтобы спасти, по крайней мере, остальных людей от голодной смерти. Падение Дарса передало в руки мятежников весьма важное в военном отношении Дарьяльское ущелье и безмерно затруднило усмирение мятежа.

Через Дарьяльское ущелье толпы осетин прошли к деревне Стефан-Цминде и обложили замок, где засела русская рабочая команда из тридцати четырех солдат, под начальством полковника Дренякина. Вместе с ней попал в засаду и преданный России сам владелец этой деревни, правитель Хевсурского округа майор Казбек, которому мятежники тщетно предлагали принять над ними начальство. Два дня шла перестрелка, а на третий положение осажденных неожиданно сделалось отчаянным вследствие измены, обнаружившейся среди самого гарнизона, и жители один за одним стали перебегать к мятежникам. Истощив все средства обороны, русская команда должна была сложить оружие, и вместе с Дренякиным взята в плен, а на Казбека осетины наложили большую контрибуцию. Почти одновременно с этим был вырезан и весь кайшаурский пост у Ломийской горы.

Во Владикавказе находился в то время донской казачий полк Рышкова (Рышкина?), который дожидался только спада вод в Тереке, чтобы пройти в Грузию. В эту пору общей смуты и неудач Цицианова под Эриванью, Грузия казалась находящейся в последней крайности, и князь Волконский приказал этому полку как можно поспешнее пройти в Закавказье, избрав для того путь по Куртонскому ущелью, по уверению жителей, безопасный. Осетины напали на полк в Девдоракской теснине и нанесли ему тяжкое поражение. Полк потерял всех своих лошадей и половину людей; шедшая с ними рекрутская партия потерпела также значительный ущерб.