Кавказская война. Том 1. От древнейших времен до Ермолова

Стройное и смелое движение русского отряда сначала заставило горцев поспешно отступить к Кубани. Но едва они заметили, что ряды преследующих стали расстраиваться и приходить в беспорядок, сцена переменилась. Горцы вдруг повернули назад и сами ринулись на горсть казаков, совершенно смешавшихся от такой неожиданности. Минута колебания была минутой гибели для отряда. Расстроенные части его поспешно стали ретироваться к посту, а горцы, заскакивая вперед, задерживали их на каждом шагу и осыпали ружейным огнем, нанося большие потери. Скоро сам Похитонов был ранен, артиллерийская прислуга вся перебита, и пушечный огонь прекратился. Из артиллеристов дольше других оставались два канонира, но ружейный выстрел горца, сделанный в упор, угодил одному из них как раз в самую сумку, где хранилились заряды; последовал взрыв, и несчастный был разнесен на части, а обожженный товарищ его лишился чувств и замертво оставлен на поле сражения.

Черкесы между тем со всех сторон окружили отряд и с гиком бросились на уцелевшую горсть храбрецов.

Несколько бесцельных выстрелов из орудия, сделанных неопытными казаками, не могли остановить неприятеля; черкесы врубились, и началось буквальное истребление отряда.

Это было уже почти под самыми стенами кордона. Двести неприятельских трупов безмолвно свидетельствовали о доблестной защите отряда, но сила сломила его, и наконец все, кому еще можно было бежать, бросились спасаться в укрепление. Сам Похитонов, едва державшийся на ногах от раны, опираясь на орудийный ящик, последовал общему примеру, не видя иного спасения. Но горцы, со своей стороны, не дремали: они вновь успели преградить дорогу бежавшим, и только двадцати пяти человекам, со штабс-капитаном Фетисовым, удалось вскочить на кордон и запереть за собой ворота. Все остальные или были захвачены в плен, или изрублены, и в числе последних, под самыми стенами кордона, пал Похитонов.

Положение Фетисова было безнадежно. Уцелевшие казаки и солдаты в отчаянии засели в самых опасных местах и, насколько хватало сил, поражали неприятеля метким огнем. Но спасения уже не было. Черкесы зажгли вокруг кордона кучи сухого назема, и огонь, раздуваемый ветром, быстро перебрался внутрь укрепления. Сухие и крытые соломой строения вспыхнули, как порох, и волны густого черного дыма затопили кордон. Тогда Фетисов крикнул команде: «Братцы! Приходится погибать уже не от черкесов, а от огня, так не спасемся ли бегством, куда кто потрафит?» Растворены были все калитки, но только пятерым удалось проскочить незамеченными к крутому обрыву Кубани, все остальные погибли. Новогригорьевский пост был сожжен и разграблен. Начальник поста Похитонов и с ним двадцать человек были убиты; штабс-капитан Фетисов, сорок два казака и тридцать пять солдат, тяжело израненные, взяты в плен. Так закончилась эта кровавая драма; и теперь на месте страшного побоища

...в чистом поле
Могила чернее,
Де кровь текла казацька -
Трава зеленее...

VI. СМЕРТЬ ТИХОВСКОГО

Больше сия любве никто не

имать, да кто душу свою

положит за други своя.

Иоанн, XV, 13.

С самого начала текущего столетия и до окончания кавказской войны Черноморская кордонная линия начиналась близ устьев Лабы у поста Изрядного, тянулась вниз по излучистому течению Кубани и оканчивалась, вместе с ее широкими лиманами, у северо-восточного берега Черного моря, недалеко от Анапы. Вся эта Линия занята была непрерывной цепью постов, батарей и пикетов.

Вместе с другими дедовскими преданиями, черноморцы перенесли с Днепра на Кубань и стародавнюю казацкую линейную фортификацию. Их пост и батарея представляли четырехугольный редут с теплой хатой внутри для помещения людей, с земляным бруствером и неглубоким рвом, усаженным колючкой на случай эскалады. Все эти посты и батареи вооружены были разнокалиберными и старыми пушками, которые защищали еще Днепровскую линию от крымцев во времена гетманов и вместе с казаками переселились на Кубань для продолжения линейной службы против черкесов.

Сообразно с местностью, по большему или меньшему ее стратегическому значению, пост вмещал и себе от пятидесяти до двухсот человек при одном или двух орудиях, а батарея – от десяти до двадцати пяти казаков. С первым светом дня сторожевой казак поднимался на вышку, и все вышки по всем постам, сколько их ни было, зорили по Кубани до сумерек. Когда же голодный волк и хищный горец выползают из своих нор на ночной промысел, в то время значительная часть спешенных казаков выходила из поста и украдкой, вместе с тенями ночи, залегала берега в опасных местах по два и по три человека, образуя живые тенета для ночного хищника.

Это – залога, охрана спокойствия и безопасности страны. Казаки, остающиеся на посту, держали коней в седле и находились в готовности по первому выстрелу, далеко и звучно разносившемуся в ночной тишине, скакать на зов тревоги к обеспокоенному месту, не разбирая уже, где куст, где рытвина.