Кавказская война. Том 2. Ермоловское время

В том же году, осенью, возвращаясь из Кабарды, Ермолов посетил Карабаг, и в его присутствии в Шуше открыт был диван (провинциальный суд), введено русское управление, и народ принял присягу на верность русскому императору. Жители города поднесли тогда Ермолову, в память присоединения области, булатную саблю с соответствующей надписью.

Присоединение ханств стало совершившимся фактом.

Правда, оставалось еще одно самостоятельное ханство, Талышинское, управляющееся полковником Мир-Хассан-ханом, утвержденным в этом звании только с четырнадцатого июля 1821 года, но оно, издавна разоряемое персиянами и находившееся в кровной вражде с ними, было не только неопасно для России, но еще освобождало ее от охраны самой отдаленнейшей части русской границы. Было время, когда и Мир-Хассан-хан, напуганный участью соседних владельцев, собирался покинуть все и также бежать под покровительство Персии. Но Ермолов поспешил его успокоить. Он известил его, что бежавшие ханы лишились своих владений вследствие измены, но что русское правительство никогда не имело притязаний на уничтожение ханской власти.

“Посмотрите на высокостепенного Аслан-хана,– писал ему Ермолов,– ему государь великодушный дал и ханство Кюринское и ханство Казикумыкское. Так вознаграждет он служащих ему с верностью!

Но впрочем,– прибавляет Ермолов,– если вы точно намерены удалиться, то место ваше тотчас же займет один из старших братьев ваших, который захочет быть усердным подданным великого государя. Так предписано уже от меня военному в Талышах начальнику, и от братьев ваших сего скрывать я не имею причины”. Мир-Хассан-хан остался. Это, впрочем, не помешало ему изменить при первом слухе о готовившейся войне с персиянами.

Ханства более не существовали. Этим мирным присоединением их, обошедшимся без всяких тревог и волнений, Россия обязана была в весьма значительной степени князю Мадатову. Назначенный в 1817 году военноокружным начальником в ханствах, он, сам уроженец Карабага, с его воинственным характером, с его глубоким знанием татарских нравов и языков, был незаменимым на его посту человеком. Его благоразумная осторожность, соединенная со справедливостью и открытым, благородным характером, снискали ему всеобщую любовь жителей. В его деятельности народ познакомился именно с мирным управлением русских и научился видеть недостатки управления ханского, а под его предводительством вскоре побратался с русскими войсками кровью и на полях битвы.

В свободное от походов время Мадатов отдавал все свои мысли на устройство закавказских провинций, особенно в это неопределенное время перехода их от ханской власти под русское управление, и он успел утвердить в них такое спокойствие и безопасность, что сам Ермолов ездил там, и даже по ночам, в сопровождении лишь конвоя из туземных беков. При Мадатове появилась пословица, что “в Карабаге женщина может ходить безопасно с блюдом золота на голове”.

Таким образом мысль Ермолова, направленная на закрепление ханств за русской властью, нашла в Мадатове замечательнейшего и энергичнейшего исполнителя, которого не должна забыть история.

XLII. ЦЕРКОВНЫЙ БУНТ В ИМЕРЕТИИ И ГУРИИ

Почти одновременно с назначением Ермолова на Кавказ экзархом Грузии сделался известный преосвященный Феофилакт, земляк Ломоносова, одна из тех редких, выдающихся личностей, которые всем своим гордым, упорным характером и направлением умственного развития как бы предназначаются на реформаторскую деятельность, страстно отдаются ей и становятся или жертвой своей идеи, или добиваются торжества ее.

Феофилакт застал церковное устройство в Грузии в самом шатком и неопределенном положении. Был учрежден экзархат, открыта синодальная контора, но они существовали только на бумаге, а на деле продолжали господствовать старинные грузинские беспорядки и полный произвол духовенства, соединенный с бесконтрольностью в доходах и расходах церковного имущества. Феофилакт со всей своей обычной страстностью принялся ломать и переделывать это неурядливое, но сложившееся веками церковное устройство Грузии. По его представлению святейший синод в Петербурге издал распоряжение о сокращении в Грузинском экзархате церквей, и вместо девяти епархий, существовавших в Имеретии, Мингрелии и Гурии, определил быть только трем – по одной на каждую область. А чтобы привести эту меру в исполнение, необходимо было прежде определить и привести в известность количество церковного дохода и сделать перепись церковному имуществу.