Кавказская война. Том 2. Ермоловское время

Разграбив дом, шайка ударила было на соседний хутор Мосолова, лежавший всего в двух верстах. Но время близилось к рассвету, и хищники, удовольствовавшись тем, что отхватили здесь небольшой косяк лошадей, той же дорогой, тем же лесом пронеслись опять до Кубани, Счастливый набег не стоил им ни одного зерна пороха.

Только под утро и Парфен Мясоедов, и Мосолов, оправившиеся от страха, прибежали в Надзорный пост и дали знать о случившемся. Вспыхнул маяк, промчались казачьи резервы. Но поправить дела уже было невозможно. Хорунжий Серов доскакал до самой вершины Урупа, но хищники были уже далеко.

Прошло десять дней, и новая шайка человек в пятьдесят появилась в степи, у хуторов Григориополисской станицы. Один из хуторов стоял на реке Терновник, верстах в десяти от Кубани, и там жил отставной казак Таврило Максимович с женой и работником. Как на грех, перед вечером приехали к нему на хутор погостить еще однодворец Кохарев и казак Бомбардин с двенадцатилетним братом и шестилетней дочкой. Все по обыкновению заснули рано, а в самую полночь внезапно налетели горцы... Первый, привлеченный на крыльцо шумом, Кохарев был убит, остальные захвачены в плен, хутор разграблен, и горцы убрались за Кубань.

Следствие выяснило, однако, что не без вины в этом деле были и секреты, и начальник ближайшего Терновского поста. Дело в том, что двое рядовых Навагинского полка, лежавшие в секрете, слышали и порсканье плывших лошадей, и шуршанье сухой травы, но вместо того, чтобы выстрелом поднять тревогу, оба они бегом пустились с известием на пост, которым командовал тогда зауряд-хорунжий Важирин. Последний поскакал искать хищников не в степь, куда они прошли, а на то место, где лежал секрет; здесь даже следов не было найдено, и Важирин, вообразив, что секрету почудились черкесы, не осмотрев даже близлежащего леса, спокойно воротился домой. Был уже белый день, когда к нему прискакал казак от сотника Иноземцева с известием, что один из разъездов наткнулся на разоренный хутор, свидетельствовавший явно о недавнем ночном посещении его черкесами, и что Иноземцев уже поскакал в преследование. Тогда только выехал и Терновский пост, но и следов горцев уже не было.

Не всегда, конечно, удавалось уходить черкесам, не расплатившись за хищничество, и случалось, что небольшое количество казаков жестоко наказывало сильнейшего врага. Недолго спустя после разгрома хутора Максимовича, восемь человек черкесов осторожно, из-под ветра, подъехали к Усть-Лабинской станице и как раз наткнулись на выезжавший из нее разъезд Кубанского полка из девяти казаков, под командой хорунжего Кошелева. Внезапность не озадачила, однако, ни тех, ни других; противники, равные мужеством, бросились в шашки, и ни один черкес, ни один казак не подумал выхватить из чехла винтовку. Рукопашный бой кончился поражением горцев; четверо из них остались на месте, оружие и лошади их достались победителям. Из числа казаков ранены трое – и все холодным оружием.

Так изо дня в день в вечной тревоге проходила жизнь на правом фланге. Кордоны, по мнению самого начальства, были бессильны предохранить край от угнетающих его бедствий, хотя бы они и отличались идеальной исполнительностью.

“В кордоне, заведуемом командиром Кубанского казачьего полка майором Степановским,– доносил Ермолову Сталь,– видна его деятельность и осторожность, но нет никакой возможности защищать разбросанные по разным местам хутора, когда известия о хищниках всегда получаются поздно”.

Но все тревоги 1821—1822 годов бледнеют перед теми, которые грозили впереди.

XXVI. ТРЕВОГИ 1823 ГОДА (Темихбекские хутора и Круглолесск)