Кавказская война. Том 5. Время Паскевича, или Бунт Чечни

Покорением Карачая Эмануэль рассчитывал вселить спасительный страх в остальные закубанские народы. Завладев их операционной базой, их стратегической цитаделью, он надеялся положить предел хищническим набегам, но ему пришлось скоро разочароваться в своих ожиданиях. На некоторое время горцы действительно притихли. В то время, как наши войска ходили в Карачай, на линии случилось только одно происшествие, и то незначительное, но которое нельзя обойти молчанием – оно показывает, до чего мог доходить фанатизм мусульманина, движимого жаждой мести.

Пасмурный осенний день сменила темная, почти черная ночь. Через Кубань переправился всего один человек. На добычу он не мог рассчитывать – за добычей поодиночке не ходят. Ему нужно было убить хоть одного гяура, чтобы отомстить за смерть дорогого ему человека и тем очистить свою совесть перед умершим. Кровь за кровь – другого побуждения у него быть не могло. Тихо подкрался он к посту Осторожному, так тихо, что ни малейший шелест не выдал его приближения. Казаки еще не ложились спать, а вокруг плетневой ограды поста светлыми звездочками мелькали огоньки, разложенные приютившимся здесь на ночь обозом. Это казачьи семьи, возвращавшиеся с ярмарки, заночевали под охраной кордона. Вдруг среди ночного безмолвия грянул ружейный выстрел и перекатным эхом раскатился по берегам сонной Кубани. В воздухе пронесся крик; Пуля черкеса, пущенная на ветер, попала в обоз и ранила ребенка, убаюканного на коленях матери.

Одиночный хищник ушел также тихо, как тихо подошел к кордону; но за ним появились целые партии. Войска не успели оставить вновь покоренной земли, как горцы снова заставили уже говорить о себе, точно хотели доказать Эмануэлю ошибочность его мнения о значении для них Карачая. Результаты нашей победы должны были сказаться лишь в будущем. Сделан был первый шаг, – но до окончательного умиротворения воинственных горцев еще было далеко. Много прошло времени, много было пролито крови, прежде чем исполнилась эта заветная мечта, лелеемая русским народом.

Первая тревога на линии случилась двадцать четвертого октября, в тот самый день, когда русский отряд снялся с позиции у Карта-юрта. Партия в пятьсот человек, переправившись через Кубань, внезапно бросилась на форштат Ахандуковского укрепления. Ее отбили орудийным огнем, но небольшое стадо и несколько человек, находившихся в поле, были захвачены горцами. С этих пор хищнические набеги принимают положительно эпидемический характер. Эмануэль едва успевает читать донесения о военных происшествиях – так быстро следуют они один за другими. Четвертого ноября, например, в одну ночь было три набега одновременно на разные пункты невдалеке от Георгиевска у селения Александрии, в Шотландской колонии близ Пятигорска, и у Тахтамышевского аула. Не останавливаясь на описании этих набегов, так как приемы, употребляемые хищниками, известны уже из предыдущих очерков, заметим только, что в короткий период времени от второго до седьмого ноября, в какие-нибудь пять-шесть дней, мы потеряли девятнадцать человек убитыми, шесть ранеными и тридцать два пленными, не считая потери лошадей и скота. Этот ненормальный порядок вещей объяснялся самим Эмануэлем частью оплошностью кордонных начальников, не везде выставлявших секреты, а частью беспечностью жителей, которые, несмотря на постоянные слухи о прорыве неприятельских партий, продолжали выходить из селений без всяких мер осторожности не только днем, но даже в поздние часы вечера и в ранние часы утра, самые опасные для движения по дорогам. Эмануэль увидел, что наступила пора положить конец разнузданности наших беспокойных соседей, и с этой целью предпринял целый ряд экскурсий в земли непокорных нам закубанских народов. Какой исход могли иметь эти экскурсии, заранее никто не мог предвидеть: война – лотерея, но сам главнокомандующий, признавший их целесообразность, тем самым как бы слагал ответственность за них с Эмануэля.