Кавказские Дни. Парижские Дни.

В банные дни в нашем доме собирались бабушкины бедные родственницы со своими ребятишками и узелками с чистым бельем и банными принадлежностями. Садовники с раннего утра принимались за растопку бани. Она состояла из предбанника, раздевалки и просторного помещения для купания. По краю, у стен, были каменные бассейны - один с холодной водой, а другой - с горячей. Воду набирали из кранов, расположенных вдоль стен. В бане было весело. Женщины мыли головы специальной пенящейся белой глиной-гюлаб. Терли друг друга мочалками, удаляли с тела волосяной покров с помощью натурального средства, не очень приятно пахнущего. Они чистили лица специальной ниткой, такой экзотический способ не знаком европейцам. После начинался ритуал окраски хной, которую клали не только на волосы, но и на отдельные части тела. Было порой и такое неприятное зрелище: приходилось видеть, как кое-кто выводит вшей. Не совсем понятно, как ими успевали обзаводиться, еженедельно основательно купаясь. В бане женщины не только мылись. Это была огромная говорильня. Женщины беседовали, обменивались шутками, рассказывали сказки и разные истории. Иногда, здесь же, в бане, женщины решали и брачные вопросы. Такие разговоры делали банную процедуру еще интереснее и насыщеннее. Надо было видеть, как распаренные толстозадые тетки в паузах между намыливанием и обливанием решают судьбу своих холостяков и девушек!

За участие в «банном празднике» я была готова на все. Случилось как-то, что бабушка в наказание за не очень существенную провинность решила не брать меня в баню. Я очень рассердилась и решила отомстить. Как только все женщины собрались в бане, я закрыла снаружи дверь и спрятала ключ. Затем я отправилась играть с ребятами и совсем забыла о своей проказе. Когда женщины, накупавшись и завершив «банное торжество» собрались выходить, дверь оказалась запертой. В панике они начали кричать и причитать, но никого поблизости не было, никто их не услышал. Женщины были страшно напуганы, они не могли даже дотянуться до слишком высоко расположенных окошек. Больше часа, крича и вопя, перепуганные, злые и голодные, были они пленницами в жарко натопленной бане. Наконец, их голоса услышал случайно проходивший мимо садовник и, приблизившись к двери, обнаружил, что она заперта на ключ. Он побежал в дом и рассказал о случившимся. Дверь бани открыли другим ключом, и бедные женщины, измученные жарой, обрели свободу.

Когда я узнала о происшедшем по моей вине, из-за моей шалости, то чуть не умерла от страха. Я была очень перепугана и не призналась, а все подумали, что это проделка Асада и Али. Как они не клялись, никто им не поверил, и мальчики были наказаны. Правда, не очень строго, ведь вину их доказать не смогли.

Но, хотя и не сурово, но все же наказанные, они не хотели мириться с наказанием - это несправедливо! Когда прошел страх, все стало казаться мне смешным и забавным: вечные лгунишки, Асад и Али, впервые говорили правду, а им никто не поверил! Как в сказке про пастушка-обманщика: у лгуна сгорел дом, но никто ему не поверил.

Наши бедные родственники иногда с разрешения бабушки стирали свое белье в бассейне, полном лягушек. Из-за квакушек бассейн называли «лягушачьим озером». В вечерние часы из него доносилось невообразимое тысячеголосое кваканье, от которого закладывало уши.

- Ох, уж эти лягушки! - качали головами родичи.

Этот бассейн был невысоким, но широким, поэтому очень удобен для стирки. Женщин, стиравших в нем белье, совсем не смущала мутная и грязная вода. Здесь же иногда мыли бабушкину посуду, купали детей. Иногда даже обмывали ноги.

Однажды Асад и Али принесли мне радостное известие: есть возможность подшутить над нашей дальней родственницей, которую называли «Ами досту». Мы и сами не понимали, за что не любили эту несчастную женщину - она ведь не сделала нам ничего плохого.

Вот и отправилась я вместе со своими братьями-задирами к «Лягушачьему озеру». Вокруг него стояло с десяток женщин-прачек, усердно теребя, полоща и выкручивая белье. Они развесили рядом свои чаршабы, которые развевались, как огромные черные флаги. Все знали, что во время стирки никто из мужчин не ходит в сторону этого бассейна. Женщины ловко расправлялись с бельем, полагая, что в такой воде оно станет чище (?). Крупные хлопья грязной пены стекали то в один, то в другой угол бассейна, скапливаясь на поверхности воды. Языки женщин работали так же бойко, как и руки. И одно не мешало другому. Наоборот, чем больше уставали руки, тем шибче работали языки, облегчая накопленное на душе. И бабушка присутствовала тут. Правда, она не стирала белье, но внимательно слушала разговоры прачек, наблюдая за их работой. Когда начинала говорить бабушка, все почтительно умолкали. А она говорила, не обращаясь ни к кому, как будто говорила и с водой, и с женщинами, и с окружающими деревьями, и с птицами. Вот и на этот раз, когда мы подошли поближе, бабушка «вела» беседу. Увидя нас, она на мгновение замолкла и посмотрела на нас с подозрением:

- Ну, что вам здесь нужно, дьяволята?