Кавказские евреи-горцы (сборник)

Такому суду подчиняются в настоящее время только те из евреев-горцев, которые приписаны к аулам и не принадлежат к городским сословиям. Последние подчиняются правительственным судам, а первые имеют общее судилище с теми племенами, с которыми живут они в одних аулах. Места судилища в аулах называются правлениями, а судьи старшинами. Суд производится по адату (обычаю) и (у мусульман) по шариату (законам Корана). Сельские суды решают тяжбы, не превышающие ста рублей, а более крупные дела отправляются в областной народный суд, имеющий значение равное окружным судам. Старшины выбираются народом из туземцев – магометан и евреев – по числу дымов и утверждаются правительством. Так, в Тарках (Дагестанской области) приблизительно 50 дымов евреев-горцев на 1000–1200 дымов мусульман и один старшина из евреев на 6–7 из мусульман.

Горцы-евреи, принадлежащие к городским сословиям, как сказано, подчиняются только русскому суду и не имеют права требовать суда в народных судах. Если случаются убийства, то виновные не выкупаются и не отправляются в другие аулы, а ссылаются в Сибирь. Поэтому городские горские евреи, мстившие убийце самовольно, подвергаются суду за самоуправство и тоже ссылаются, смотря по вине, или заключаются в тюрьму. Но природе горца-еврея не так скоро, должно быть, суждено измениться. Несмотря на строгость законов, несмотря на то что его за убийство сажают на несколько лет в тюрьму, отправляют в каторгу, он, как видно, ничуть не думает об этих наказаниях и только поддается своему пылкому характеру и дикой натуре, когда того требует священный долг кровомщения.

Помню я такой случай. К шурипскому раввину приехал родственник его, молодой человек, подававший большие надежды. Через год он должен был кончить свое учение, и готовились уже отпраздновать его свадьбу. Но вышло иначе: молодой человек пал жертвою несчастного случая. Дело произошло таким образом. В день праздника Эсфири и Мардохея хомуну (Пурим), который, как сказал я при описании праздников, проводится у нас всегда очень весело, сидел я с несколькими своими приятелями. Входит названный родственник нашего раввина Мушаилова и просит меня поехать с ним покататься. Хотя такие прогулки в этот день у нас в большем ходу и совершаются в память езды Мардохея на богато убранной царской лошади, в царском одеянии и с венцом на голове, какое-то необъяснимое предчувствие заставило меня отказаться от прогулки за недосугом и невозможностью по случаю собравшихся у меня гостей. Ю. очень обиделся моим отказом и пошел искать себе другого попутчика…

В самом разгаре веселой беседы мы были поражены раздавшимся звуком ружейного выстрела. Мигом выбежали мы на улицу и увидели какого-то молодого человека, в страшном испуге выскочившего из соседнего дома. На наш вопрос «Что случилось?» бежавший отвечал только несвязными словами: «Ах! Несчастный, несчастный я, кажется, убил его!»… и убежал дальше. Я опрометью бросился в дом, но, охваченный клубами порохового дыма, выходившими оттуда, остановился на пороге. Тогда я увидел на полу комнаты того самого Ю., которому отказал я час тому назад на его приглашение кататься. Как узнал я впоследствии, Ю. не был жертвою злого умысла, а один из его приятелей в виде шутки навел на него ружье, заряженное двумя пулями, и, не подозревая, что оно заряжено, спустил курок. Убийца поспешил отдаться в руки полиции, так как иначе ему грозила кровная месть от родственников убитого, и, хотя он убил его по нечаянности, ему не избежать бы верной смерти.

И действительно, не прошло и десяти минут после происшествия, как в дом, где лежал убитый, явился старик лет семидесяти пяти, вооруженный с ног до головы, и громко требовал выдачи убийцы. Когда же ему сказали, что убийца добровольно отдался в руки правосудия и находится теперь под охраною полицейских, старик вышел из себя. Как сумасшедший бегал он туда и сюда с обнаженным кинжалом в руке, грозя полицейским кинжалом, если они будут следить за ним, и отыскивая кого-нибудь из родственников убийцы, чтобы отомстить хоть им за преступление убийцы. За ним бежал другой родственник убитого с ружьем в руке, и они оба разражались проклятиями убийце и требованиями мести. К счастию, все родственники убийцы, узнав о случившемся, поспешили скрыться, иначе кровь неминуемо потекла бы по улицам нашего города, и горцам-евреям пришлось бы оплакивать не одну жертву…

Справление поминок горскими евреями кроме оплакивания состоит в том, что прежде всего зажигается вечером в синагоге одна стеариновая свеча, которая поддерживается целые сутки, и потом во время молитвы этого дня читается сыном, отцом или братом умершего заупокойная молитва кадыш. В день поминок раввин и ученики его читают из Мишны несколько глав, число которых, впрочем, бывает такое, сколько букв в имени умершего, и каждая глава должна начинаться этими буквами. Затем читается несколько псалмов.